В эти дни 200 лет назад в Вене проходил конгресс европейских дипломатов, который подвел итог 20-летним наполеоновским войнам и на долгое время вперед определил новые границы европейских государств, а также их взаимоотношения. Швейцария формально не участвовала в войне союзных держав с Наполеоном. Тогда почему будущее Швейцарии решалось именно на Венском конгрессе?
Вернемся немного назад, а точнее, в 29 декабря 1813 года, когда собравшиеся в Цюрихе депутаты общешвейцарского Собора («Tagsatzung»), приняли решение об отмене Посреднического акта Наполеона от 1803 года. Среди норм Посреднического акта две были особенно важными: взаимное признание границ и равноправие между собой всех 19 кантонов, включая и «новые кантоны» Во, Ааргау, Санкт-Галлен, Тургау и Тичино, созданные Наполеоном в качестве «якорей», призванных удержать идеи революции в консервативной Швейцарии.
С отменой этих положений в Швейцарии образовывался правовой вакуум. Понимая это, депутаты Собора выступили, в том числе, с декларацией о том, что возвращение к прежним отношениям привилегированных («аристократических») кантонов и подчиненных им территорий невозможно, и что нужно разработать некие новые основы государственного устройства страны.
Берн, один из самых мощных кантонов Швейцарии, декларацию, принятую Собором в Цюрихе, не признавал, восстановив у себя, не без помощи австрийцев, прежнюю «патрицианскую республику». И хотя в марте 1814 г. Берн все же присоединился к обсуждению в Цюрихе проекта нового межкантонального договора, он, как и другие «аристократические кантоны», всячески затягивал разработку этого документа.
Впрочем, время работало на Берн, а восстановление Старой Конфедерации становилось все более вероятным, ведь интересы Берна оказались близки многим союзным державам, в частности, Австрии, а также Англии, которая даже официально аккредитовала у себя посланника Бернской республики — как суверенную сторону, отличную от Швейцарии в целом.
За реставрацию «старого режима» выступала и Франция Бурбонов, которая, в частности, ненавидела кантон Во как прямое «детище Революции», и даже Пруссия, которая, согласившись с вхождением подвластного ей княжества Невшатель в состав Конфедерации, хотела бы все же защитить здесь свои интересы, что можно было сделать только путем установления хороших отношений с Берном. Не было прямых интересов в Швейцарии только у России.
Принципы Александра
Политика Александра I в швейцарском вопросе определялась рядом принципов, которые в полном смысле можно назвать либеральными, поскольку они исходили из признания прав большинства населения Швейцарии, из приоритета ее собственных, «подлинно национальных интересов» и настоящей, не декоративной, независимости.
Отсюда проистекало и неприятие Александром I «старого режима» Швейцарии как узкосословного, существовавшего только на пользу немногочисленных городских знатных семей и противоречащего интересам многих других групп населения, да и к тому же чреватого анархией, постоянными внутренними беспорядками и, как следствие, иностранным господством.
Уже на рубеже 1813-1814 гг. царь однозначно высказался против реставрации «старого режима» во главе с бернским патрициатом, стремящимся, к тому же, использовать момент, чтобы аннексировать новые кантоны, и в первую очередь Ааргау и Во. Понятно, что эти кантоны видели в Александре I своего главного и единственного защитника. Сама собой напрашивалась идея внешнего арбитража по примеру Посреднического акта Наполеона.
Идея российского арбитража казалась передовой либеральной швейцарской интеллигенции самой предпочтительной. Такой же позиции придерживался и Фредерик-Сезар Лагарп. Он допускал вмешательство России во внутренние дела Швейцарии ради сохранения и утверждения там либеральных принципов, считая, что требования обеспечить невмешательство иностранных сил, исходившие от Собора, играют на руку только патрициям и ведут к реакционной реставрации «Старой Конфедерации».
Ошибка Лагарпа и помощь Каподистрии
Однако в мае 1814 г. Ф.–С. Лагарп допустил серьезную ошибку. В своем письме на имя бернского дипломата А. Мюральта он слишком открыто подчеркнул свою личную близость к русскому императору. Это письмо немедленно было передано Берном в Берлин и стало достоянием дипломатической общественности. Иностранных дипломатов задело прежде всего то, что судьба Швейцарии ставилась в этом письме в прямую зависимость от воли российского царя. И здесь неоценимую услугу царю оказал И. Каподистрия, который предложил Александру I два пути.
Можно было либо прямым вмешательством России навязать свое посредничество и лишить «патрициат Бернского кантона присвоенного им права представлять страну и управлять ею». России, правда, пришлось бы действовать в изоляции, возможно, применяя даже военную силу. Другой путь — вести торг с Берном, обещая ему компенсацию за утрату части территорий. Такой путь поддержали бы все союзники, возможно, потребовав от него даже некоторой политической либерализации. Александр I однозначно склонился к второму пути.
На конгресс И. Каподистрия прибыл в конце сентября из Цюриха. В Вене он, в частности, руководил работой комитета, призванного решить швейцарский вопрос. Комитету предстояло обсудить встречные территориальные претензии кантонов, вопросы их взаимных финансовых возмещений и долгов, найти путь к заключение нового межгосударственного договора между кантонами и, наконец, сформулировать гарантии обеспечения «вечного нейтралитета» Швейцарии.
В территориальном вопросе И. Каподистрия был склонен пойти на частичные уступки Берну. Именно он впервые выдвинул мысль о передаче ему бывших владений епископа Базельского, а также региона Поррантрюи (сегодня это кантон Юра). При этом Александр I проявил твердость в вопросе о границах, предписав Каподистрии «не трогать новые кантоны», и тем самым, и вопрос о компенсациях за счет Базельского епископства был автоматически решен в пользу Берна.
«Справедливое равновесие всех сил»
Дабы обеспечить поддержку Австрии, Каподистрия согласился на передачу ей региона Вельтлин, с условием, правда, нейтрализации Савойи и приращения территории Женевы.
Что касается нового межгосударственного договора, который должны были заключить между собой кантоны (его проект был одобрен 9 сентября 1814 г. Собором), то здесь российский император, с одной стороны, не стал вмешиваться в дела Берна и других «аристократических кантонов», но, с другой стороны, он потребовал от него, чтобы на новоприсоединенных к нему территориях Базельского епископства сельское население имело соответствующее представительство в кантональных органах власти.
Однако затем грянули «сто дней Наполеона». Его неожиданное возвращение стало настоящим шоком. Наполеон вполне мог опять попытаться воспользоваться Швейцарией в своих интересах. Поэтому-то в числе пунктов, составивших 20 марта 1815 года окончательное решение Венского конгресса по швейцарскому вопросу, находился пункт об утверждении «вечного нейтралитета» Швейцарии.
Новый межгосударственный договор был торжественно подписан 22 кантонами 7 августа 1815 года. Парижский договор от 20 ноября 1815 года одобрил присоединение к кантону Берн Базельского епископства и округа Биль/Бьенн в качестве компенсации за потерю Ааргау и Во. Этот документ вновь подтвердил нейтралитет Швейцарии.
Итак, среди исключительных заслуг Александра I перед Швейцарией можно, прежде всего, перечислить сохранение границ кантонов Во и Ааргау, а также обеспечение участия сельского населения во властных органах Берна. Русскому императору удалось сделать то, что он изначально и хотел совершить, а именно, «умиротворить Шве(й)царию и основать ее подлинную независимость и нейтралитет не на преобладании какой-либо партии или кантона, а на справедливом равновесии всех сил и влияний», то есть на принципах, которые и сегодня определяют основы генетического кода всей швейцарской государственности.
Андрей Андреев — д.и.н., профессор Исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
