В четверг, 1 октября, немецкий журнал Der Spiegel опубликовал большое интервью с Алексеем Навальным. Впервые после отравления, жертвой которого 44-летний российский оппозиционер стал больше месяца назад, он смог подробно ответить на вопросы журналистов.
Кремль немедленно отреагировал на эту резонансную публикацию. Российские власти не смогли придумать ничего лучшего, как обвинить Навального в работе на ЦРУ.
Пока Алексей остается в Берлине. Ему предстоит еще довольно длительная реабилитация. Но из клиники Charité он уже выписался. Где после этого проживает Навальный точно не известно. Да это и понятно, учитывая то, что российские спецслужбы могут попробовать завершить начатое в Томске.
Съемочная группа «Немецкой волны» (DW), проанализировав фотографии, выставленные Алексеем в Instagram, пришла к выводу, что он сделал их в известном берлинском парке Тиргартен. А живет Навальный, как предполагают журналисты, в небольшом отеле в 30 минутах ходьбы от места его прогулок. DW обратила внимание на повышенные меры безопасности у входа в гостиницу. Кроме того, там каждый день останавливается автомобиль с номерами федерального правительства Германии.
Но вернемся к интервью. Журналисты Der Spiegel обратили внимание, что Алексей похудел. Он сказал, что потерял за месяц 12 кг. К счастью, отравление не повлияло на остроту его ума, чувство юмора и присущую ему иронию. Это очевидно из ответов Навального, самые важные на наш взгляд из них мы предлагаем ниже:
— Для меня очень важно, что это интервью выйдет в немецкой прессе. У меня никогда не было тесных связей в Германии. Я здесь никого не знал. Ни единого политика. Но так случилось, что — слышите, как дрожит мой голос от волнения? — случилось так, что я им благодарен. Немецкие политики и Ангела Меркель прежде всего приняли участие в моей судьбе и спасли мне жизнь. Врачи из Charité не только спасли меня, они вернули меня как личность. Поэтому прежде всего я хочу поблагодарить всех немцев. Понимаю, что звучит это пафосно, но Германия стала для меня особенной страной. Я был в Берлине всего один раз до этого — три года назад. Я чужой здесь, но так много людей позаботились обо мне, проявили простые человеческие чувства…
— Я чувствую себя намного лучше, чем три недели назад, лучше с каждым днем. Не так давно я мог подняться только на 10 ступенек, а теперь уже могу на пятый этаж. И главное — ко мне вернулись ментальные способности. Хотя, к концу нашего интервью мы убедимся в обратном (смеется). Я уже снова могу стоять на одной ноге. Это моя новая работа — стоять на одной ноге, вытянув другую вперед. Я делаю это упражнение каждый день. Кстати, в парке я не один такой — есть еще несколько 90-летних, которые выполняют такие же упражнения.
— Моя самая главная проблема — это сон. Раньше я смеялся над теми, кто плохо спит. У меня с этим никогда проблем не было. А потом я был в коме, анестезия, очистка организма, непонятное полусонное состояние целыми сутками. И вот я не могу спать без снотворного. Врачи говорят, что я восстановлюсь на 90 или 100 процентов, но на самом деле никто этого точно этого не знает. Сейчас я нахожусь в положении подопытного кролика. Вероятно, обо мне когда-нибудь напишут в медицинских журналах…
— Помню ли я тот день, когда меня отравили? Прекрасно! День был чудесный, я летел домой после утомительной, но успешной командировки. В начале полета, как и в аэропорту, я хорошо себя чувствовал. То, что случилось потом, очень сложно описать, потому что невозможно ни с чем сравнить. Это как DDoS-атака на компьютер: перегрузка, которая ломает нервную систему. Я почувствовал, что не могу сконцентрироваться, меня прошиб холодный пот. Сначала я попросил у Киры Ярмыш (пресс-секретарь Навального. — Ред.) носовой платок, потом попросил ее поговорить со мной, потом попросил воды у стюардесс, потом решил, что надо сходить в туалет.
Я сидел на унитазе и умывался холодной водой, а потом понял — если я сейчас не открою дверь, то здесь и умру. Боли не было, но я понимал, что умираю. Я вышел из туалета и сказал бортпроводнику: «Меня отравили, я умираю». Потом помню, как я лежал на полу, а он смотрел на меня с удивлением и улыбкой, видимо, полагая, что мне подали несвежую курицу. Помню, меня спрашивали про проблемы с сердцем. Но у меня вообще ничего не болело — я просто знал, что умираю…
Затем голоса стали тише, женщина начала говорить мне: «Не отключайтесь». Потом — конец. Я понимаю, что я мертв. В интернете я смотрел видео, записанное одним из пассажиров, которое называлось «Навальный кричит от боли». Но это была не боль — боль заставляет чувствовать себя живым. А я просто понимал, что это конец. С того момента, как я почувствовал, что происходит что-то странное, до потери сознания прошло полчаса…
— Я утверждаю, что за отравлением стоит Владимир Путин, и у меня нет других версий. Я говорю это на основании фактов, и главный из них — это «Новичок». Приказ о его использовании или изготовлении могут отдать только два человека — глава ФСБ или СВР. Может быть, еще ГРУ. Очевидно, что такое решение они не могут принять без указаний Путина…
— Говорят, что это мог сделать Евгений Пригожин. Есть ли у Пригожина доступ к «Новичку»? Вряд ли — потому что тогда он, наверное, отравил бы уже полмира. Вспомните, что он убил трех российских журналистов в Африке…
— Если бы полтора месяца назад мне сказали, что меня отравят «Новичком», я бы посмеялся. С оппозицией Путин борется по-другому. Например, арестами и избиениями. Боевые отравляющие вещества — это для предателей. Но сейчас, видимо, в голове Путина что-то изменилось, хотя он знает, что я не олигарх и не секретный агент, а политик. Возможно, они решили, что раз обычные средства борьбы против меня не помогают, надо перейти к крайним мерам. Многие считают, что Путина интересует только геополитика, но это не так. Посмотрите на Хабаровск — люди выходят на улицы уже более 80 дней, и Кремль не знает, что с ними делать. Система пытается выжить, использовать крайние меры, чтобы предотвратить белорусский сценарий…
— Я предполагаю, что получил яд через кожу, прикоснувшись к чему-то. Затем я взял бутылку с водой, отпил из нее, поставил обратно и вышел из номера. Вот откуда на ней следы яда. Эти следы были не опасны, там было минимальное количество яда. Он не мог никому принести вреда…
— Я считаю, они сделали выводы из отравления Скрипалей, когда в Солсбери заразились 48 человек, а одна женщина умерла. Вероятно, яд не был нанесен на раковину или душ, потому что я мог бы их не использовать, или на телефон, который я мог бы отдать Кире Ярмыш, и вместо одной подозрительной смерти было бы две. Я лишь размышляю. Вероятно, это был какой-то более сложный яд, и он был нанесен на вещь, к которой прикасаюсь только я…
— Я думаю, что меня не хотели выпускать из страны, поэтому и говорили, что у меня нетранспортабельное состояние. Но благодаря поддержке сторонников и действиям моей жены ситуация превратилась в реалити-шоу «Навальный умирает в Омске». И люди не захотели его смотреть. Для Путина важно было, чтобы я не получил статус жертвы, чтобы не получил политический капитал, даже посмертный, поэтому меня в итоге выпустили. И, я думаю, они ждали 48 часов, потому что надеялись, что яд в итоге не обнаружат…
— Визит Ангелы Меркель был полной неожиданностью — в палату открылась дверь, и вошли мой врач и Меркель. О подробностях беседы я не буду рассказывать, но мы не обсуждали ничего секретного, ее визит был просто показательным жестом. Я был впечатлен тем, как хорошо она понимает то, что происходит в России, и разбирается в ситуации. Когда я с ней поговорил, понял, почему она так долго находится на вершине немецкой политики…
— Я вернусь в Россию, иначе это будет означать, что Путин достиг своей цели. Теперь моя работа — оставаться человеком, который не боится. И я не боюсь. Я не стану преподносить Путину такой подарок, как моя эмиграция. Конечно, я беспокоюсь о своей семье, возникают мысли — а что если бы яд принесли в мою квартиру, где живут жена и дети? Но они не боятся. Моя задача — как можно быстрее восстановиться и после этого вернуться в Россию… Я и дальше буду ездить по регионам, останавливаться в гостиницах, пить воду в номерах. С политической точки зрения мало что изменится. Продолжится борьба между теми, кто борется за свободу, и теми, кто хочет отбросить нас в прошлое. Они будут использовать все более изощренные методы, но мы постараемся выжить…
— На мой взгляд, главный врач омской больницы даже хуже агентов спецслужб. Для них убийство, по крайней мере, является частью профессии. А он все знал, что со мной происходит, но рассказывал миру о нарушении обмена веществ и о том, что я слишком много выпил. Ненавижу ли я людей, которые называли себя врачами, но на самом деле хотели дождаться моей смерти? Вероятно. Хочу ли я достать меч и отрубить им головы? Нет, потому что я за верховенство закона, их надо судить справедливым судом…
— Долгое время считалось невозможным, что Путин рискнет вступить в конфликт с Берлином, но теперь это время пришло, как и время политических убийств в России. Правительство Германии заняло очень ясную позицию, вероятно, не из-за меня. Это скорее означает, что они осознают опасный путь, по которому идет Россия. Останавливать «Северный поток-2» или нет — это дело Германии, но санкции против России в целом бесполезны. Нужны точечные наказания тех, кто извлекает выгоду из коррумпированной системы, чтобы они больше не могли наслаждаться жизнью на Западе…
Перевод Игоря КОЗЛОВА, «ФАКТЫ» (оригинал Benjamin Bidder, Christian Esch / Der Spiegel)
Фото со странички Алексея Навального в соцсетях
