В Беларуси уже больше месяца продолжаются массовые протесты. Повсеместные акции начались 9 августа, в день выборов президента. Люди возмутились фальсификацией результатов голосования — якобы Лукашенко набрал свыше 80 процентов голосов, что, по мнению народа, совершенно не соответствует их волеизъявлению.
Бессменный «бацька» правит с 1994 года, поэтому один из лозунгов демонстрантов — «Достал!». Люди требуют провести новые честные выборы с участием лидеров оппозиции, хотя те сегодня либо в тюрьмах (Сергей Тихановский и Виктор Бабарико), либо выехали из страны (Светлана Тихановская и Валерий Цепкало). Лукашенко тут же заявил, что это попытки госпереворота и включил хорошо отлаженный и безотказный репрессивный аппарат. Власть вовсю машет дубинками — задержания и избиения, слезоточивый газ и светошумовые гранаты, водометы и даже огнестрельное оружие. Лукашенко показал, что готов стрелять…
О том, что происходит в Беларуси, «ФАКТАМ» рассказали члены оппозиционного Координационного совета Иван Кравцов и Антон Родненков, которые 8 сентября были выдворены из страны и сейчас находятся в Киеве. Оба работали в избирательном штабе Виктора Бабарико — белорусского банкира, известного общественного деятеля и мецената. Он выдвигал свою кандидатуру на пост президента, но был задержан КГБ 18 июня 2020 года. Цель ребят, как они говорят, «сменить власть и избавиться от диктатора».
— Иван, Антон, вы рассказали украинским СМИ, что в течение двух недель планируете вернуться на родину, где вам грозит опасность. В таком случае зачем сбегали?
Две недели — это ориентировочный срок. Естественно, мы понимаем, что если прямо сейчас поедем в Беларусь, то нас, скорее всего, задержат на границе и мы сразу же окажемся в тюрьме. Пока нам нужно согласовать и обсудить общие действия с другими членами Координационного совета.
— Сколько вам лет, чем занимаетесь по жизни?
Антон Родненков: — Мне через неделю исполнится 30 лет. Надеюсь, встречу юбилей на свободе. Это то, о чем я мечтал последние несколько недель. Я директор аналитического центра новых идей. Мы проводим разные исследования, пишем аналитические статьи о развитии страны — как нужно менять экономику, культуру и так далее. До этого работал в бизнесе.
- Вы успешные молодые люди. Почему оказались в рядах оппозиции?
Иван Кравцов: — Когда в Беларуси начинаешь заниматься бизнесом или работать на каких-то государственных предприятиях, очень быстро понимаешь, что успех — это часто не благодаря тому, как организовано в стране управление, а вопреки.
Антон Родненков: — Я понимал, что не смогу оставаться в стороне. Когда в 2008 году поступил в университет и переехал в Минск (я родом из Гомеля), мне казалось, что ситуация в Беларуси будет только улучшаться. Была очень большая надежда, что у белорусов все получится. Но в какой-то момент эта надежда начала ослабевать, потом стало понятно, что все останется, как есть, а потом — что лучше никогда не будет. Когда в мае стартовала избирательная кампания, я увидел, как все хотят перемен. А их люди связывали с Виктором Бабарико, Валерием Цепкало и Сергеем Тихановским.
Чтобы вы понимали, у нас кандидату в президенты нужно собрать сто тысяч подписей, чтобы зарегистрироваться. Это много для страны с населением 9,5 миллиона. Виктор Бабарико собрал 420 тысяч, это рекорд за всю историю Беларуси.
Мы с Иваном волонтеры, не получили ни копейки. Все в штабе Виктора Бабарико работают абсолютно бесплатно. Когда сын Бабарико Эдуард, который сейчас находится в тюрьме, набирал команду, он сразу предупредил: «Мы никому денег не платим, к нам идут те, кто верит в победу».
— Лукашенко постоянно хвастает, что Беларусь процветает, его оппоненты говорят, что экономика в плачевном состоянии. Как живет среднестатистический белорус?
Антон Родненков: - Народ нищает. Зарплаты с 2007 года не растут, в отличие от цен. Даже те, кто всегда был за Лукашенко, понимают, что у их детей нет будущего. За несколько лет до этих событий моя мама, понимая, что лучше не будет, сказала: «Тогда уезжайте».
— Тем не менее есть ведь и те, кто поддерживает Лукашенко. Какое соотношение между его симпатиками и теми, кому он откровенно надоел?
Иван Кравцов: - Во время выборов разными независимыми инициативами был организован сбор данных о результатах голосовании, где это удавалось сделать. В день голосования возникла вообще вопиющая ситуация. Напряжение в обществе было настолько сильным, что на большинстве участков комиссии даже не вывешивали итоговые протоколы, что они обязаны делать. Но люди создали такое интернет-сообщество «Голос», где зарегистрировалось около полутора миллионов человек. Они фотографировали свои бюллетени с подписями, чтобы подтвердить их достоверность, и присылали на эту платформу. Плюс в этом году было рекордное количество наблюдателей, они фотографировали протоколы на участках, которые вывешивали. Таким образом получилось обработать где-то 20 процентов голосов. По остальным 80 процентам нет данных.
Было три типа протоколов. Первый — за Лукашенко 80 процентов, второй — 50 на 50 между Тихановской и Лукашенко, третий — у Тихановской 80 процентов. По самым разным подсчетам, у Тихановской около 60 процентов. То есть она однозначно победила.
— И люди вышли на протесты, которые власть начала жестко подавлять.
Иван Кравцов: — Самое страшное в том, что в Беларуси давно не действуют законы. По сути, у нас правовой дефолт.
Вот человек выходит в магазин за молоком, подъезжает микроавтобус, выбегают люди в штатском, и его забирают. Три дня никто не знает, где он находится. Потом оказывается, что он в тюрьме другого города. Когда был суд, неизвестно. Ни адвоката, ни свидетелей его нарушений закона — ничего. Вот так это у нас происходит. Особенно с теми, кто активно выражает свое мнение.
Репрессивный аппарат работает достаточно давно. Но теперь, поскольку эти события одновременно активизировали огромные слои населения, он затронул очень многих. За этот месяц, по данным правозащитников, около 10 тысяч человек подверглись разного рода репрессиям: их били, задерживали, выносили неправомерные приговоры, против них свидетельствовали, им назначали штрафы.
Самый активный период противостояния длился около недели-полутора, потом наступило затишье. Сейчас опять активизация. 8 сентября в Минске и в других городах люди вышли на акцию солидарности с Марией Колесниковой (координатор штаба Бабарико, затем вошла в объединенный штаб Тихановской, Цепкало и Бабарико и в президиум Координационного совета белорусской оппозиции. — Авт.). Снова около ста человек задержали. В воскресенье, 6 сентября, — около 200 человек. Сейчас это стало массовым явлением.
— Есть силовики, которые переходят на сторону протестующих?
Антон Родненков: — Когда у нас раньше некоторые рассказывали про Украину, дескать, силовиков на киевский Майдан привезли с Донбасса, условно говоря, люди надеялись, что «минский ОМОН — это все-таки свои». Оказалось, что нет. Репрессивная система работает безотказно. Скажут им дубасить — будут дубасить. Люди не ожидали такого.
У нас же три дня народ не знал, что происходит, так как не было интернета. Его отключили 9 августа вечером. Когда 11-го интернет появился, люди увидели тысячи фотографий и видео, как избивают даже тех, кто, например, просто стоял возле магазина. Естественно, это шокировало всех.
После этого, конечно, начались разные увольнения — и из силовых органов, и еще больше из госструктур (у нас большой госаппарат). Сотрудники стали выкладывать в соцсети фотографии своих заявлений на увольнение, как они сдают свои удостоверения и погоны. Но нельзя сказать, что силовики увольнялись массово.
— В любом диктаторском государстве главную роль играют спецслужбы. Недавно в соцсетях прочла реплику, что у белорусского КГБ есть досье на каждого.
Иван Кравцов: — Часто спецслужбы пытаются создать у людей ощущение полного контроля. На самом деле это не так. У нас обычно сначала принимают политическое решение, а потом уже под него подкладывают какие-то материалы. Например, по делам наших соратников (около 20 человек из штаба Бабарико находятся в тюрьме и около 20 его коллег из банка — в СИЗО КГБ), мы часто видим, что сперва происходит задержание, человека изолируют, а уж потом собирают на него досье. То есть работа спецслужб упрощена. Нет необходимости долго готовиться к какому-то задержанию, ведь можно сначала арестовать, а потом подумать, какую статью предъявить или собирать материалы. Зачем следить, если все и так как на ладони?
— Украинский журналист и правозащитник Константин Реуцкий, которого задержали в Минске 12 августа, рассказывал, что их заставили всю ночь стоять во дворе РУВД с поднятыми вверх руками… В эти дни много писали о пытках и издевательствах. Какое количество людей попало под этот каток?
Антон Родненков: - Никто не знает. МВД сказало, что 9−10−11 августа было задержано 7 тысяч человек. Потом задержания продолжались, но с меньшим размахом. Многих вывозили на автозаках за кольцевую дорогу, зверски били, забирали все, что было в карманах, и бросали. Только избитых больше 10 тысяч. И кто знает, как потом отразятся на их здоровье полученные увечья.
Пропавшими без вести какое-то время считались больше ста человек. Потом кого-то находили повешенными в лесу, про кого-то говорили, что они якобы уехали в Россию и просто не выходят сейчас на связь. Есть все основания полагать, что кто-то из пропавших без вести точно погиб.
Есть видео, как контртеррористическое подразделение КГБ «Альфа» стреляет с расстояния 20 метров в человека с поднятыми руками, который потом умирает. То есть насилие применялось беспрецедентное.
Сначала ведь был абсолютно мирный протест, люди вышли праздновать победу Тихановской. Первые светошумовые гранаты в манифестантов начали бросать около половины десятого вечера 9 августа, то есть когда еще не завершился подсчет голосов. Обычно сначала обе стороны просто стоят друг напротив друга, потом градус нарастает. Никто не кидает гранаты сразу. У нас же, судя по всему, были даны распоряжения, чтобы с самых первых минут, даже не часов, показать, что будет применена сила.
— Эксперты и аналитики говорят, что момент для свержения Лукашенко утерян, впереди жесточайшие репрессии, а в удержании власти ему поможет Кремль. Как белорусы относятся к России и к «русскому миру»?
Иван Кравцов: — Этот вопрос нам задают на каждом интервью. Скажу так. В целом белорусы очень хорошо относятся к россиянам и россияне очень хорошо относятся к белорусам. Надо понимать, что Россия для Беларуси — очень важный торговый и экономический партнер, у нас тесные культурные связи. Но при этом в обществе есть четкий консенсус, что мы однозначно хотим быть независимым суверенным государством.
— Какая часть общества этого хочет?
Иван Кравцов: — Все хотят. На протяжении последних 30 лет ценность суверенитета для белорусов стала просто незыблемой. То есть, с одной стороны, никакого неприятия России в Беларуси нет, с другой, нет и желания углубляться в какие-то дополнительные взаимоотношения.
В последний год было очень много спекуляций из-за того, что Лукашенко, у которого сейчас действительно слабая позиция, пытается сдать суверенитет, что, кстати, очень сильно подорвало его авторитет. Потому что белорусы очень негативно реагируют на любые попытки как-то трактовать нашу государственность через призму других стран. В этом плане у нас нет какого-то раскола.
Вообще Беларусь очень однородная. Да, есть небольшая разница между западными и восточными регионами, но она заметна, наверное, только местным жителям. Нет и языковой проблемы. Да, белорусский язык государство поддерживает слабо, но большинство это не волнует и не является для них точкой конфликта. Как и то, есть тесные экономические взаимоотношения с Россией или нет. Все белорусы считают, что, чем выгоднее эти взаимоотношения, тем лучше. Мы готовы со всеми соседями выстраивать максимально выгодные для нас отношения.
В этом и проблема Лукашенко в данный момент. Из-за того, что он потерял поддержку собственного народа, он находится в очень слабой позиции для переговоров со странами-партнерами, что воспринимается людьми очень негативно.
— То есть «Путин, введи войска» у вас не прокричат?
Иван Кравцов: — Точно нет, это исключено. Вот просто из области фантастики.
— А если у вас вдруг появятся «вежливые зеленые человечки», как отреагирует народ?
Антон Родненков: - Сейчас общество очень мотивировано, энергично, консолидировано и как никогда объединено общей целью. Вводить войска в такой момент весьма рискованно. Никто не знает, как будет реагировать народ.
— Протесты охватили Минск, Брест, Гродно, Гомель и далее по списку. А что делается в белорусской провинции?
Иван Кравцов: — Может, его поддержка там выше, но сказать, что деревня однозначно за Лукашенко, нельзя. Мы увидели, что люди выходили на акции протеста в некоторых деревнях. При этом есть места, где действительно очень поддерживают президента.
Антон Родненков: - Во-первых, нужно понимать тренды Беларуси. С 1990 года мы стали одной из самых урбанизированных стран Европы. У нас в городах проживает 75 процентов населения. Это очень много. То есть это городская страна.
Во-вторых, люди часто приезжают из малых городов в крупные центры, потому что там проще найти работу, там больше зарплата и т. д. Соответственно, в малых городах люди еще больше недовольны жизнью.
Первое открытие у нас случилось в начале кампании, когда Светлана Тихановская поехала по стране. Первым пунктом стал город Глубокое, где проживает 13 тысяч человек. На митинг (это был первый политический митинг за всю историю Глубокого) пришло больше тысячи горожан. Потом мы заметили, что чем меньше город, тем больший процент жителей приходит на наши митинги.
Эта кампания показала, что как раз в регионах настроения более критичные, потому что там жить тяжелее, работу не найти, надо ездить на заработки либо в Россию, либо в Польшу, детям точно придется уезжать в перспективе. В глубинке людей волнуют базовые потребности. А в Минске жизнь, естественно, намного комфортнее, поэтому у минчан другие запросы. В столице сформировался средний класс, которого больше волнует свобода, он не хочет терпеть хамство, возмущается, когда власть ему «тыкает».
Далее на вопросы отвечал только Иван, поскольку Антон вынужден был отвлечься на срочный разговор с Минском.
— В интервью Гордону Лукашенко с гордостью рассказывал, что в Беларуси коррупции нет вообще. Как себя ощущает бизнес?
Иван Кравцов: — Государство очень сильно давит на всех, кто желает зарабатывать. В Беларуси реализована схема определенной отсечки — когда на каком-то этапе бизнес становится довольно крупным, на горизонте обязательно появляются спецслужбы. Еще постоянно используются дополнительные обременения. То вменяется спонсорская помощь кому-то, то просят скинуться на выборы, то в фонд. В общем, доят изо всех сил. Часто на бизнесменов заводят уголовные дела, потом их прекращают по непонятным причинам, иногда не прекращают.
У нас немало бизнесменов, которых посадили в тюрьму на восемь лет за то, что они ушли от налогов. Причем суммы налогов иногда бывают около пяти тысяч долларов.
Видимо, власть очень боится любых независимых проектов и понимает: если окрепнет бизнес-сообщество, это станет для нее уже политической проблемой.
— А что происходит с IT-отраслью? Это же ваша гордость.
— Она очень быстро развивалась, поэтому ей были даны огромные преференции. В IT-сфере все тесно общаются. Так вот, айтишники дружно и решительно выступили против того, что происходит.
Режим считает, что бизнес не имеет права иметь свою позицию. Мол, раз даем вам здесь работать, сидите тихо. Наша страна все больше и больше напоминает одно большое силовое ведомство, которое постоянно проводит спецоперации. То полгода идет спецоперация по снятию санкций, и все министерства и ведомства решают эту задачу. Потом все переключаются на выборы. То есть для власти граждане — это просто ресурс, который в случае необходимости можно разменивать.
— Что скажете о ваших СМИ?
— Журналистам очень тяжело. У нас два вида СМИ — исключительно прогосударственные (это абсолютное зазеркалье, у этих людей свои конкурсы, премии и тусовки), и независимые, которых тоже много, но они в основном сконцентрированы в интернете. Телевидение полностью подконтрольно государству, на телеэкран невозможно проникнуть с какой-то иной повесткой.
Кстати, у нас вырезают фрагменты передач российских или зарубежных каналов, которые идут в Беларуси, если там негативно говорится о нашей стране. Нам не показали даже пропагандистский «Воскресный вечер с Соловьевым», где говорилось о протестах в Беларуси. То есть эфир иностранных каналов модерируется.
Но благодаря интернету, соцсетям и Telegram-каналам мы получаем объективную информацию. Что теперь будет с этими независимыми СМИ, неясно, потому что их уже стали обвинять в том, что чуть ли не они организовали и координировали эти протесты. Кого-то из журналистов задерживают на трое суток, кого-то уже лишают лицензии. Крупнейшему порталу TUT.by (у него огромная аудитория) уже вынесли третье предупреждение. Обычно за два предупреждения можно лишиться лицензии. А сотрудники «Белсат.ТВ» (оно зарегистрировано не в Беларуси) давно привыкли к тому, что их постоянно задерживают и потом отпускают. Думаю, у них в бюджете есть отдельная статья расходов на такие истории. Так что новость о том, что задержали журналиста, — это наша ежедневная реальность, к сожалению.
Мы в день выборов встретили журналиста российского телеканала «Дождь». Поздоровались, перекинулись несколькими фразами. И тут же в Telegram-канале прочли, что спустя две минуты после нашей встречи его положили на асфальт четыре человека. Потом увидели его фото с синяком. Через два дня он был депортировал в Российскую Федерацию.
— Российские СМИ не раз рассказывали, что белорусские протесты организованы извне.
— В условиях довольно жесткого контроля очень сложно представить, что это могут сделать какие-то иностранные организации. Это нереально. Чтобы протест стал действительно массовым, власть должна надоесть большинству. Что и случилось.
— Лукашенко заверяет, что он ничего не нажил. Одновременно с этим есть информация о его 18 резиденциях. Он богатый человек?
— Интересный вопрос, ведь есть право собственности и право пользования. Да, он ведет довольно роскошный образ жизни. Это тоже сильно раздражает людей. Они ему не верят. Он не может выйти из образа народного президента, но этот образ давно совершенно не вяжется с тем, что происходит вокруг него. Он копает картошку перед камерами, и при проводит совещания в помещениях с атрибутами дворцового характера. Честно говоря, это смотрится очень гротескно. Его быт — это роскошь.
— Расскажите об эпопее с вашим выдворением из страны.
— Границу иностранного государства человек должен пересечь сам, связанным его не провезешь. Так что они применяют свою излюбленную методику — запугать или рассказать такие варианты развития событий, чтобы человек сам принял решение покинуть страну.
— Чем угрожали?
— Сказали, что, поскольку у меня собственная компания, плюс я работал заместителем директора на часовом заводе, у них есть факты, которые, с их точки зрения, могут указывать на наличие преступления. Так что они прямо сейчас возбудят уголовное дело по статье, предусматривающей от 5 до 12 лет лишения свободы. Но можно обсудить и второй вариант — уговорить Марию Колесникову выехать за рубеж.
— Кто такую задачу ставил?
— Сотрудники спецслужб. Они сказали, что Мария в тяжелом состоянии, она не понимает, что делает, и т. д.
Ее задержали утром 7 сентября, когда она пошла на почту. Мы об этом узнали практически сразу и где-то через 20 минут уже были около ее дома. Посмотрели на локацию телефона — вроде в квартире, хотя он мог быть и в КГБ, потому что она живет напротив комитета. Поднялись, дверь в квартиру закрыта, все спокойно, все тихо. Едва вышли из подъезда, подъехал микроавтобус (мы думали, что они едут на обыск) и нас забрали.
Моя машина осталась во дворе у Марии. Сначала нас держали в отделе по борьбе с организованной преступностью, в разных комнатах. Потом перевезли в Департамент финансовых расследований, а Машу, видимо, в КГБ, судя по тому, что сообщил потом ее адвокат. Где-то с половины четвертого дня началось мое общение с непредставившимися сотрудниками спецслужб.
Ко мне экстремальных мер запугивания никто не применял. Показали издалека стопку каких-то документов. На просьбу их посмотреть ответили, что не дадут. Адвоката приглашать отказались: «Мы никого звать не будем». В общем, либо уголовное дело сейчас, либо завтра, и потом разные варианты его развития.
Их очень волновал вопрос, насколько я понимаю, что происходит, и готов ли идти до конца. Их основная задача — чтобы я помог им сделать красивую картинку, как Мария покинула Беларусь. Чтобы потом говорить: «Она бросила страну». Мне рассказывали, что она колеблется. А я понимал, что Маша посылала их неприличными словами в известном направлении.
В итоге ближе к десяти вечера пришли и сказали, что планы изменились: «Вы с Антоном будете доставлены на границу. Туда подгонят твой автомобиль. А Мария подсядет в него потом».
— Даже не позволили собрать вещи?
— Конечно. Было четыре микроавтобуса. Сначала колонна подъехала в КГБ (я ничего не видел, но хорошо ориентируюсь в городе). Видимо, Марию вывели и посадили в машину. Мы ехали где-то четыре часа до пункта пропуска Александровка. В какой-то момент моя машина тоже влилась в колонну (они взяли у меня ключи). Перед границей остановились в лесу. Мою машину еще раз обыскали. Фотографировали документы Марии. Потом меня посадили за руль. Со мной сели два сотрудника спецслужб. С ними мы и пересекли границу. Якобы они Антон и Мария. А настоящих Антона и Марию вывезли без прохождения пограничного контроля. Это была настоящая спецоперация. Но Маша устроила им демарш, порвав свой паспорт.
— Чем завершатся протесты, не знает никто. Устоит ли Лукашенко?
— Не устоит в любом случае. Как он может устоять? Ведь уже тенденция обозначена. Он не успевает, он неадекватен, он не представляет интересы большинства. Он может продлевать свое нахождение в кресле силовыми методами, но ресурс силовиков тоже ограничен. Чем больше сейчас Лукашенко сопротивляется, тем сильнее становятся протесты — пружина уже разжимается.
Вся эта суета говорит о том, что Лукашенко не понимает, что ему делать и что он боится. Какого-то конкретного плана у него нет. То, как они придумывают на ходу (что сообщать народу — задержали Колесникову или не задержали, убежала она или не убежала), — это жалкая попытка как-то переломить ситуацию. Они не понимают, что сейчас они реально борются с большинством белорусского народа. И эта их борьба обречена.
Неприятно то, что чем дольше это длится, тем больше людей, скорее всего, пострадает. Но перелом уже произошел. Если раньше кто-то сомневался, есть ли у Лукашенко поддержка, сейчас уже никто не сомневается, что ее нет. Если раньше кто-то сомневался в том, полицейское ли у нас государство, сейчас ни у кого сомнений нет. Если раньше кто-то считал, что у нас все-таки порядок, сейчас все видят, что никакие законы не работают. И это принципиальные вещи.
Когда в обществе возникает единое мнение о происходящем в стране, сложно кого-то удержать от протестов. Режим на самом деле шатается, и его дни сочтены.
— Многие украинцы считают, что ваша оппозиция слабая, разрозненная и беззубая, извините. Кого вы видите во главе государства после Лукашенко?
— Виктора Дмитриевича Бабарико, например.
Смотрите, за Тихановскую проголосовала большая часть белорусов. С ее программой о проведении новых выборов согласилось большинство.
— Какой из нее президент?
— Она и не говорит об этом. Ее задача — победить и провести новые честные выборы, где сможет участвовать любой.
Еще одним важным достижением минувшего лета стало разрушение легенды «кто кроме Лукашенко?». Это был распространенный аргумент власти, что людей его масштаба нет. И тут чуть ли не за три дня неожиданно появились кандидаты — опытные, авторитетные, успешные эффективные менеджеры. Вот 26 лет говорили, что никого нет, а, оказывается, очень много достойных людей. То есть проблемы с кадрами не существует.
Дело в том, что политики в ее классическом понимании у нас нет. Политика возникает тогда, когда есть разные центры силы, конфликты интересов, дискуссии и прочее. В Беларуси этих процессов нет. Наша оппозиция — это, скорее, просто принципиальные люди, которые сами по себе долго высказывали свою точку зрения. Но они были полностью обездвижены. Не могли ни зарегистрировать партию, ни участвовать в каких-то политических процессах. Их изолировали и выдавили из политического ландшафта.
А в этом году политика началась, благодаря тому, что сначала у Бабарико, потом у Тихановский, потом у членов Координационного совета и тех людей, кто представляет интересы белорусского общества, появилась реальная поддержка. Самое главное, что появился новый субъект — объединенный народ. До этого у людей выраженной субъектности не было. Не было ощущения единства, не было консенсуса, не было общей понятной задачи. Люди были разрознены и не так остро чувствовали свою ответственность за происходящее. Сейчас все понимают, что сделали свой выбор, а этот выбор украли. И самое главное — у людей есть консенсус, что должно происходить дальше.
Читайте также: «Возможно, я немного пересидел, но просто так не уйду»: что рассказал Лукашенко российским пропагандистам и чем сейчас живет Беларусь
