Вчера, 4 марта, в Воркуте простились с горноспасателями, погибшими 28 февраля в ходе поисковых работ на шахте «Северная». Всего в результате серии взрывов погибли 36 человек — пять горноспасателей, работник шахты и 30 горняков. 26 из них оказались под завалами, и теперь, похоже, ни у кого нет иллюзий насчет того, что после первого взрыва под землей могли оставаться выжившие. Вчера же в городе прошла церемония символического прощания с теми, кто так и остался в шахте. Возможно, навсегда. Корреспондент «Ленты.ру» побывал в заполярном городе и посмотрел, как Воркута переживает эту трагедию.
Главный храм Воркуты — церковь Иверской иконы Божией Матери. Отличительная особенность иконы — кровавая рана на правой щеке Богородицы, «пронзенный образ». Зимний день Иверской Богоматери по новому стилю приходился на 25 февраля. Настоятель храма отец Рафаил избегает разговоров о том, что первые взрывы, унесшие жизни тридцати горняков, пришлись на престольный праздник. Его можно понять. В самой Воркуте, где лагерное прошлое прорастает в свободное настоящее, духовная дисциплина не так крепка: о дурном знаке говорят повсюду, в том числе и на похоронах.
В пятницу, 4 марта, в Воркуте прощались с пятью спасателями и горняком — последними, кого удалось поднять на поверхность после взрывов на «Северной». Прощальная церемония проходила в Дворце культуры «Олимп», замыкающем собой Центральную площадь Воркуты: справа городская администрация, слева другой центр власти — офис АО «Воркутауголь». У бокового входа в «Олимп», через который люди проходят в траурный зал, табличка: «Бумагу оставлять здесь». Специфика Заполярья. Несколько слоев упаковочной бумаги или обычной газеты помогают тепличным растениям пережить дорогу от магазина до помещения.
В очереди на вход кто-то говорит о компенсациях. Их много: от федерального правительства, от Республики Коми, от «Северстали» — владельца «Воркутаугля», от Соцстраха... Что-то уже пришло, где-то — заминки, вызывающие раздражение. В целом, все как всегда: авария на «Северной» хоть и крупнейшая за полвека в Заполярье, но далеко не первая.
«Пункт 6.21» — слышится с другой стороны. Это самый актуальный для бывших сотрудников «Северной» параграф коллективного договора — о переводе на другие шахты и условиях этого перевода. Как всегда, есть нюансы — с возможностью выбора, позиции и, соответственно, зарплаты. Разница в оплате между вспомогательными должностями (в среднем около 50 тысяч рублей) и основными (96 600 рублей) — при московских ценах Воркуты — слишком велика, чтобы не задумываться о ближайшем будущем.
Чем закончится эта процессуальная активность? «По факту не расследована даже трагедия 1998 года на шахте "Центральная"», — говорит Анатолий Куревский, в феврале покинувший пост председателя Воркутинского территориального комитета Росуглепрофа. Восемнадцать лет назад на «Центральной» в результате взрыва метана погибли 27 человек, тела семнадцати из них найдены не были. «Как и сейчас, говорили о горно-геологических условиях», — вспоминает бывший глава профсоюза. Впрочем, надежду на объективное разбирательство он не оставляет: «В конце концов, Путин попросил разобраться, не приводят ли нынешние технологии к таким взрывам. Да и про возможные манипуляции со счетчиками метана говорят теперь не только в оппозиционных газетах, но и на Первом канале».
Главная задача следствия — собрать доказательства по статье 216 УК «Нарушение правил безопасности при проведении горных работ». Главный вопрос, который задают жители Воркуты, — можно ли было спасти 26 горняков, оставшихся в шахте? «Если это метан, то шансов нет», — уверен депутат городского совета Валентин Копысов, работавший в забое в восьмидесятых. Начало его шахтерской карьеры совпало со взрывом метана и угольной пыли на шахте «Юр-Шор» в феврале 1980 года. Та авария унесла жизни 34 горняков. «Газ горит, уголь горит, даже кости там горят», — описывает Копысов происходящее на месте взрыва.
«После первого взрыва на «Северной» надежда на спасение двадцати шести горняков еще оставалась, как у всякого нормального человека, — говорит Анатолий Куревский. — Однако вскоре метан взорвался во второй раз. Дизелиста Яна Тучковского просто смело ударной волной. Ребра переломаны, в госпитале лежит. А Ян всего-то стоял у ствола — считай, снаружи, ждал спасателей, чтобы вести их к завалу. Вы представляете, что там внизу было, если такие последствия у ствола? Плюс температура там огромная, горит все».
Почему после двух взрывов надежда все еще оставалась? Как объясняет официальный представитель «Воркутауголь» Татьяна Бушкова, на тот момент еще не были обследованы все выработки, все подходы к аварийному участку. Когда все осмотрели, выяснилось, что на трех участках — завалы. Место взрывов было там внутри. И там же, разумеется, все их последствия. Эти знания были оплачены дорогой ценой — третий взрыв убил пять спасателей и еще одного шахтера.
«Этой ночью мы убедились, что шанса не было, — объяснял вице-премьер Аркадий Дворкович родным шахтеров после гибели спасателей 28 февраля. — И сейчас его нет. К сожалению, мы убедились в этом на очень жестоком и тяжелейшем развитии событий».
Вице-премьер не стал уточнять детали. Впрочем, скорее всего, на тот момент все подробности не были известны даже главе правительственной комиссии. В результате третьего взрыва метана от шестерых погибших осталось четыре десятка неопознанных «фрагментов». Не считая тех, что были спешно отправлены на ДНК-экспертизу в Москву бортом главы СК Александра Бастрыкина.
Помимо процессуальных требований, точность идентификации была необходима еще и потому, что только одного из спасателей хоронили в Воркуте. Остальные останки отправили на родину каждого из погибших. Вариант братской могилы, таким образом, был исключен — и бюрократически, и чисто по-человечески.
Юрий Васильев Воркута — Москва
