В ночь на 4 апреля во двор дома помощника муфтия Ингушетии Магомеда Хаштырова бросили гранату. За последний месяц это уже второе покушение на представителей исламского духовенства республики. 11 марта в Ингушетии было совершено нападение на имама Хамзата Чумакова — известного в регионе проповедника. Когда после пятничной молитвы он выезжал со двора Насыр-Кортской мечети в Назрани, взорвалась припаркованная неподалеку машина. Благодаря бронированному автомобилю Чумаков не пострадал. Теракту предшествовала публичная полемика последователей традиционного для Кавказа ислама и их оппонентов — приверженцев салафитского направления. Чумакова причисляют к последним и его не раз критиковали, обвиняя в радикализме. О сути конфликта между мусульманами северокавказского региона «Ленте.ру» рассказала научный сотрудник отдела Кавказа Института этнологии и антропологии РАН Танзила Чабиева.
«Лента.ру»: Почему взрывают имамов в Ингушетии?
Чабиева: Нет диалога между теми, кто формирует религиозную жизнь республики. С одной стороны, это три крупных суфийских братства. В рамках кадирийского тариката (ордена? — прим. «Ленты.ру») — это братства Кунта-Хаджи Кишиева и Батал-Хаджи Белхороева, а в рамках накшбандийского тариката — братство Дени Арсанова. С другой стороны, это новые салафитские направления ислама в лице умеренных радикалов, готовых ломать систему традиционного восприятия религии, но без активной борьбы с оружием в руках. Сюда же можно отнести и последователей нового шейха Чумакова, заслужившего своими духовно-политическими проповедями большой авторитет у молодежи.
страница Танзилы Чабиевой в FacebookПозиция республиканских властей и официального муфтията в отношении салафитов однозначна. На протяжении длительного времени считалось, что именно суфийский ислам — главный противник распространения идей салафитов как проводников исламского радикализма. Назвать точное число радикалов достаточно сложно, но известно, что большая их часть выехала из региона и России, а остальная прижилась в местной системе религиозных верований.
Однако авторитет Чумакова растет, и на него совершают покушение, к слову, уже второе. Можно ли говорить о том, что республика стоит на пороге нового конфликта между последователями традиционного ислама и сторонниками салафитских течений?
Сложный вопрос. С одной стороны, за последние годы влияние радикального ислама ослабело. С другой, — это заслуга не столько региональных властей, сколько самих представителей салафитского направления. Им нужно время для поиска новых источников финансирования и новых идеологических основ для продолжения своей деятельности. Эта ситуация, к слову, свойственна не только Ингушетии, но практически всему Северо-Восточному Кавказу, включая Чечню и Дагестан.
ingislam.ru/Другими словами, религиозного консенсуса в ближайшее время достичь не удастся.
Этот конфликт, несомненно, имеет долгую перспективу, поскольку в нем увязаны интересы местных властей, официального духовенства и новых религиозных ячеек. Но бесспорно и то, что чумаковцы, как сейчас именуют последователей шейха, — это не что-то со стороны, а отколовшееся от традиционного местного ислама направление, вобравшее в себя всего понемногу из уже бытующих в регионе форм ислама.
Но именно Чумаков пошел на обострение, когда летом прошлого года в той же мечети Насыр-Корта заявил, что обеденной молитвы после пятничной не будет, а затем разогнал проводившийся суфиями зикр. Похоже, это и стало камнем преткновения.
Практика обеденной молитвы после пятничной, действительно, бытует преимущественно в традиционном исламе ингушей и чеченцев. В других исламских регионах именно пятничная молитва (рузбан-намаз) является основной. Правда, практически во всех существующих мазхабах (религиозно-правовые школы в исламе — прим. «Лента.ру») — ханафитском, шафиитском, маликитском, ханбалитском (наиболее близкая к салафитам) — ученые говорят о допустимости совершения обеденной молитвы после пятничной. Что же касается салафитов, то приверженцы изначального, традиционного ислама считают совершение обеденной молитвы после пятничной нововведением, и потому она под запретом, как любое нововведение.
Владислав Мальцев
