Пока театр не открыт, считаю преждевременным давать профессиональную архитектурную оценку работе Олега Дроздова. Но если рассуждать, какой подход выбрать, когда строишь в историческом архитектурном ландшафте — подражать историческим аналогам или в русле современной архитектуры, — у меня сомнений нет: каждое возводимое сегодня архитектурное произведение должно выражать дух своего времени (за редчайшим исключением, как, например, собор Саграда Фамилиа, который сегодня продолжают возводить согласно эскизам Гауди). Строить в XXI веке новые здания с фасадами XIX века — все равно что носить одежду позапрошлого века, причем не несколько часов на маскараде, а день за днем в повседневной жизни.
Актуальная "одежда зданий", как и одежда людей, меняется со временем, потому что меняется общество — если этот процесс, который называется прогресс, остановится, возможно, будут новые "века стабильности", как, например, было в первые столетия Средневековья. Но пока наше общество развивается и меняется год от года, будет меняться и архитектура. Не нужно заставлять новостройки "притворяться, что они тут всегда стояли".
Другой вопрос, какие именно приемы из широчайшей палитры современной архитектуры выбрать для конкретной задачи в конкретном месте. Практика "буквальной реинкарнации" исторических фасадов возникла в послевоенное время как программа восстановления разрушенных бомбардировками исторических европейских городов, а потом в 70-е годы уже в рамках концепции архитектуры постмодернизма обрела новый смысл и стала одним из ответов на фатальную неспособность послевоенного модернизма создать комфортную для человека среду: города прошлого оказались гораздо комфортнее и красивее, чем новые, также как и модернистские попытки интегрировать в историческую среду новостройки оказались по шкале варварства не далекими от авиабомбардировок.
Однако с того момента прошло 40 лет, за это время современные архитекторы переосмыслили плюсы и минусы как модернистской, так и постмодернистской доктрины и научились, в частности, строить новостройки в исторической архитектурной среде так, чтобы здания выражали дух своего времени и при этом не нарушали композицию исторического архитектурного ландшафта (на сегодня такому подходу есть масса реализованных позитивных примеров — буквально в каждом европейском историческом городе). Главный секрет — в сохранении при использовании современных материалов и архитектурных приемов сложившейся в окружающем архитектурном ландшафте парцеляции и сомасштабности архитектуры новостройки окружающей исторической архитектуре.
Развитие качественной современной архитектуры всегда находится на грани общественного мнения и искусства. Было бы заказчику проще построить здание в стиле псевдо-Воздвиженки? Да, однозначно. Но должно ли общественное мнение быть лакмусом в сфере архитектуры? Вряд ли.
Я уверена, что интересное, пускай даже спорное здание в зоне исторической застройки привлечет куда больше молодежи, туристов и даже киевлян. И пусть этот прецедент будет уроком другим архитекторам: нужно быть смелыми.
В конкретном случае вопрос скорее не к архитектуре, а к тому, каким образом городская общественность узнала о проекте и какую возможность влиять на процесс принятия решения она получила. По сути, о том, как выглядит здание, большинство узнало в день открытия фасада. При строительстве объектов, так сильно влияющих на городское пространство, подобные проекты нужно неоднократно обсуждать и быть готовым к тому, что проект придется менять и дорабатывать. Мы с аналогичной ситуацией столкнулись в проекте ЦУМ и дорабатывали его, исходя из мнения общества, а не только архитектурной "тусовки".
Стоит также отметить, что театр на Подоле — не историческое здание, его строительство шло с 1993 года и большая часть здания была построена довольно давно. В данном случае был существенно переосмыслен фасад здания. К сожалению, безо всякого общественного обсуждения.
Если же обратиться к международному опыту, то создание объектов современной архитектуры в исторических зонах — мировой тренд. Дурным тоном как раз считается строительство новых зданий, стилизованных под определенную эпоху. Но, повторюсь, в конкретном случае — вопрос не в архитектуре, а в формате социального диалога.
Следует отметить, что история полна примеров, когда создателя не поняли его современники, но впоследствии их потомки гордились, например, зданием Венской оперы или Эйфелевой башни.
Этот же пример показал нам отсутствие эффективной коммуникации между обществом, градоуправляющими организациями и инвесторами. Возможно, лучшим выходом из подобных ситуаций будет проведение публичных конкурсов на проектирование объектов в исторической части с активным привлечением профессионального архитектурного сообщества и жителей города.
Нужно понимать, что архитектура не может оставаться в стороне от эволюции и прогресса, новые формы и идеи являются неотъемлемой частью современного мира. Однако в процессе реализации новых объектов нужно искать тот формат, который станет компромиссом между потребностями и желаниями общества и не посягнет на право архитекторов выражать свои идеи. Именно творческая составляющая отличает архитектуру как искусство от других видов человеческой деятельности и создает прекрасный мир современных городов.
