В конце декабря президент Петр Порошенко внес в Верховную Раду законопроект о Высшем антикоррупционном суде Украины с формулировкой «неотложный документ».
Создание Высшего антикоррупционного суда (ВАС) станет, по мнению специалистов, заключительным этапом формирования антикоррупционной инфраструктуры страны.
Гражданин Грузии Георгий Вашадзе — один из авторов законопроекта о ВАС, активно участвующий в проведении антикоррупционных реформ в Украине. Вашадзе успешно реализовал в родной стране ряд весьма позитивных новшеств: введение биометрических паспортов, цифровой подписи, Единого демографического реестра, визуального распознавания, Общественного сервисного центра (принцип «единого окна») и других. В настоящее время он возглавляет учрежденный им Фонд инноваций и развития. Эта организация имеет представительства в США, Азии, Европе и Украине. «ФАКТЫ» обратились к Георгию Вашадзе с просьбой прокомментировать некоторые нюансы законопроекта об антикоррупционном суде, который вызывает жаркие дискуссии в политикуме и обществе.
— Георгий, вы знакомы с антикоррупционными системами многих государств. Скажите прямо, Украина сможет когда-нибудь победить коррупцию?
— Надеюсь, что да. Я очень рад, что институции, (речь о Национальном антикоррупционном бюро и Специализированной антикоррупционной прокуратуре), которые должны бороться с этим позорным явлением, становятся все сильнее и сильнее. Антикоррупционный суд будет замыкающим звеном этой логической цепочки.
Сразу хочу отметить, что текст законопроекта — не окончательный. Сейчас идет активное обсуждение документа на разных уровнях, наша группа проводит многочисленные круглые столы, чтобы разъяснить каждый пункт.
Знаете, о том, что стране нужен антикорупционный суд, мы говорили еще в 2014 году, когда наша команда работала над созданием НАБУ (к слову, фонд также стоял у истоков системы Prozorro и документ-сервиса «Готово»).
— Руководители САП и НАБУ в интервью «ФАКТАМ» тоже в один голос доказывали необходимость создания этой структуры. Однако у вашего законопроекта нашлись жесткие оппоненты, причем из так называемого антикоррупционного лобби. Некоторые депутаты и общественные активисты рассказывают, что, дескать, предложенное вами — не соответствует их ожиданиям. Почему так?
— Думаю, что одни привыкли всегда быть в образе оппозиционеров, другими движут политические интересы. Эти люди, наверное, не ожидали, что президент отправит в Верховную Раду именно наш вариант законопроекта.
Сразу объясню оппонентам, что мы учли все требования Венецианской комиссии. Ее представители приезжали сюда и встречались и с нами, авторами, и с критиками, и с международными экспертами. Все высказали свои мнения и показали наработки. Комиссия приняла их и написала подробные рекомендации. Использовав эту базу и изучив практику разных стран, а также мнение украинских и международных экспертов, мы разработали законопроект, который предложили президенту Украины.
Наши основные цели были такими: Высший антикоррупционный суд, рассматривающий коррупционные топ-дела, должен стать финансово независимым (в госбюджете на этот год для него уже предусмотрена отдельная строка); максимально независимым внутри судебной системы; конкурс на должности судей следует проводить по максимально прозрачной специальной процедуре при участии международного сообщества.
Кроме того, мы предусмотрели и организационную независимость этой структуры. Не будет никакого подчинения по вертикали судебной системы — первая инстанция, вторая инстанция…
— Как же без них?
— Все внутри Высшего антикоррупционного суда. Там будут первая инстанция и апелляция — тоже независимая как финансово, так и организационно.
Теперь о выборе судей. Сообщу, что, если все получится, это станет беспрецедентным случаем на постсоветском пространстве. Даже в Европе нет такой практики.
— Расскажите подробнее.
— Люди, которые подадут документы на конкурс, чтобы стать судьями ВАС, сначала должны пройти фильтр экспертов, которых назначат международные организации, финансово поддерживающие антикоррупционные реформы в Украине. Если эксперты увидят, что претендент не соответствует предъявляемым стандартам, они могут воспользоваться предоставленным правом вето. Вето можно преодолеть лишь в случае, когда 11 из 16 (две трети) членов Высшей квалификационной комиссии судей (ВККС) проголосуют за этого человека. Но это очень сложная задача.
Критики нашего законопроекта говорят, что не надо приглашать иностранцев для такой миссии. Мол, разные специалисты и гражданские активисты из Общественного совета добропорядочности, который участвует в отборе судей Верховного суда Украины, тоже имеют право вето, и оно работает. Но, извините, украинские активисты и международные эксперты, за которыми стоят конкретные организации, — это немножко разный уровень. Это первое.
Второе. Венецианская комиссия считает, что у членов совета добропорядочности может возникнуть конфликт интересов при голосовании за претендента. А у международных экспертов он крайне маловероятен.
— Сколько судей будет в Высшем антикоррупционном суде?
— Пока нет конкретной цифры. В законопроекте написано, что их количество будет определяться, исходя из имеющегося бюджета. Если в какой-то период потребуется больше судей, состав можно корректировать. Это тоже была рекомендация международных организаций.
— Почему так много пишут о завышенных требованиях к кандидатам в судьи? Претендент должен иметь серьезный опыт работы в международных межправительственных организациях и судебных инстанциях за границей, в сфере права по вопросам борьбы с коррупцией, обладать навыками применения современных международных антикоррупционных стандартов и лучших мировых практик, в том числе Европейского суда по правам человека. Слышала мнение, что на всю Украину наберется человек пять, соответствующих всем критериям.
— Ну это совсем не так. По моему мнению, требования к судьям ВАС априори должны быть завышенным. Претенденту недостаточно просто иметь диплом юриста. Ему нужно иметь опыт — судебный, научный, адвокатский, причем за рубежом. В Украине есть люди, которые работали со Страсбургским судом, международными арбитражами и так далее. Их немало. Вот и нужно привлекать именно их. Чтобы они взяли на себя ответственность работать в ВАС.
Таковы наши аргументы. Если нужно обсуждать именно эту тему — пожалуйста, мы готовы. Хотя очень интересно, что некоторые из тех, кто критикует завышенные требования к судьям, сами подходят под эти критерии. Есть и такие курьезы.
Знаете, хочу сказать откровенно, что я очень удивился, что ряд общественных организаций, активно работающих в антикоррупционном секторе, заняли деструктивную позицию. Создается впечатление, что они требуют обязательно отозвать наш законопроект из-за того, что не они его написали. Когда спрашиваю: «С чем вы принципиально не согласны?», в ответ слышу: «Мы не будем это с вами обсуждать». При этом замечу, что те, кто пообщался с нами, меняют свою точку зрения.
Знаете, какая картинка получилась, если честно? Все думали, что процесс создания ВАС затянется, и это станет неплохим козырем для критиков власти. И вдруг появился конкретный законопроект, который вот-вот примут. Однако вместо того, чтобы подключиться и помогать, нам задают вопросы: «Почему суд появится до конца года, а не за три месяца?» Извините, а вы подумали поэтапно о процедуре? Надо принять закон о суде, потом отдельный декларативный закон о его создании, попросить международные организации выбрать экспертов для конкурсной комиссии, они должны будут провести собеседования со всеми претендентами, потом процедура согласования в ВККС. На это нужно время. Если будем работать днем и ночью, к концу года создадим суд. Раньше — нереально.
— Один из парламентариев озвучил, что дедлайн голосования за законопроект 25 января. Это так?
— С трудом представляю, что до этого дня документ смогут рассмотреть в комитетах. Хотя, конечно, если бы он прошел максимально быстро первое чтение в парламенте, было бы хорошо.
Конечно, нас очень возмущает распространяемая дезинформация. То озвучивают разные сроки дедлайна, то утверждают, что у международных экспертов не будет права вето, которое на самом деле есть. Потом заговорили о том, что только иностранцы будут участвовать в назначении судей, чего нет нигде в мире, ведь тогда это может трактоваться как проблемы с суверенитетом, о чем говорит Венецианская комиссия.
Кстати, в свое время я предлагал в Грузии привлекать иностранный судей по принципу арбитражного суда — не на постоянной основе, а как апелляционную инстанцию. Но Венецианская комиссия поддерживает очень старую, как мне кажется, концепцию, что решения по судебным делам должен принимать гражданин этой страны.
Еще утверждали, что участие международных специалистов в выборе судей косвенно противоречит Конституции, что потом возникнут проблемы в Конституционном суде, потому что есть предположение, что кто-нибудь может туда обратиться. Но мы уверены в полном соответствии нашего законопроекта Основному закону страны.
— Какой предполагается зарплата судей?
— Около 100—120 тысяч гривен.
— Читала, что им предоставят охрану?
— Все помнят, как в 80—90-е годы прошлого века в Италии убивали судей, принимавших решения против мафиозных кланов. Разумеется, к делам, которые будут рассматриваться в суде, возникнет большой интерес со стороны разных лиц. Поэтому судьям нужны персональные гарантии безопасности, и не только в здании суда. Членам их семей тоже. Ведь любой шантаж в отношении судей может повлиять на свободу их решений.
НАБУ работает очень эффективно. Фигурантами их дел станут министры, депутаты и т. д. Таких дел будет возбуждено все больше и больше. Так что персональная безопасность судей жизненно необходима.
— Прокомментируйте еще вопрос подсудности, о котором тоже много говорят…
— Объяснение нашей позиции очень простое. Первое. Есть Криминальный кодекс Украины с перечнем коррупционных действий, которые мы полностью перенесли в данный законопроект.
Второе. Чтобы деятельность Высшего антикоррупционного суда не измельчала, мы считаем, что под его юрисдикцию должны попадать уголовные производства о коррупционных преступлениях, совершенных должностными лицами, при условии, что размер причиненного вреда в 500 и более раз превышает размер прожиточного минимума для трудоспособных лиц на момент совершения преступления. Сейчас это почти 900 тысяч гривен. Таков критерий практики НАБУ.
И третье, самое главное. У НАБУ есть субъектная подсудность — первая-третья категории чиновников. Изначально были мнения, чтобы в ВАС передавали дела только из НАБУ. Но в Венецианской комиссии нам привели в пример словацкую модель, где конституционный суд не признал субъектную подсудность антикоррупционного суда. Неправильно, чтобы в ВАС попадали дела исключительно конкретных чиновников. Мы это тоже учли.
— Есть же опасения, что таким образом в суд попадут дела торговцев наркотиками и оружием, ведь там зачастую речь идет о больших суммах.
— Только если они связаны со злоупотреблением служебным положением.
В общем, с компонентом подсудности надо будет дорабатывать. Туда следует еще добавить статью о декларациях высших чиновников, которой, к слову, нет и в перечне уголовных преступлений УК.
— В каких постсоветских странах есть антикоррупционные суды?
— Нет нигде. В европейских странах бывшего так называемого социалистического лагеря были разные практики аналогичной судебной системы. Однако антикоррупционные бюро есть во многих государствах. Кстати, в Грузии — нет.
— И как же там справились?
— Прокуратура жестко занималась борьбой с коррупцией. Хотел бы подчеркнуть, что в перспективе институция правоохранительных органов Украины станет намного правильнее той, которая действует в Грузии.
Хотим или не хотим, но независимая система начала реально работать. У главы НАБУ гарантии иммунитета, он может занимать должность шесть лет (президент не вправе его снять), антикоррупционный суд будет независим внутри судебной системы, работает антикоррупционная прокуратура. В долгосрочном порядке политическое влияние на эти структуры будет все меньше и меньше.
— То есть сейчас закладывается фундамент именно системной борьбы с коррупцией?
— Безусловно. Уже все заметили, что мелкая коррупция в стране реально уменьшилась. Раньше без денег никакую процедуру (регистрации компаний, имущества) нельзя было пройти. Сейчас дело, на мой взгляд, сдвинулось. Постепенно такие институции будут все больше и больше становиться бескоррупционными.
Самое главное происходит в правоохранительных органах. Почему все политические группы хотят контролировать прокуратуру? Потому что там замкнут весь цикл: следствие, процессуальное руководство следствием и представление обвинения в суде. В западных прокуратурах, в том числе и в США, у прокуратуры следствия нет. А в Украине в любой момент прокурор мог заявить следственному органу, что это особо важное дело и забрать его себе. Потом фигуранту надо было только договориться с прокурором — и нет никакого уголовного преступления. Теперь все меняется. У прокуратуры Украины не будет права следствия, ведь создано Государственное бюро расследований. Вот эта деконцентрация полномочий обязательно скажется в будущем.
Коррупцию можно победить, если НАБУ, ГБР, САП, ВАС начнут нормально функционировать, причем без прямого рычага влияния, в том числе со стороны политических сил. Их сотрудники должны осознавать, что не стоит идти против течения. Кто быстро поймет, что пора по-другому думать и работать, у того проблем не будет. В противном случае волна тебя поглотит. Мы уже очень много видели тех, кто «пропал без вести» с политической арены. Будет еще больше.
Фактически в стране будет создана цепочка, на которую невозможно влиять. Уже сегодня говорят, что с САП и НАБУ что-то «порешать» трудно. А когда появится антикоррупционный суд, это станет еще сложнее. Борьба против коррупции — одна из главных целей Украины — становится все более системной.
Наш фонд скоро начнет новый проект, задача которого — привлечь к расследованию антикоррупционных дел гражданский сектор. Для нас формула победы в борьбе с коррупцией такова: с одной стороны, нужны сильные государственные институции (следственные органы, прокуратура, судебная система), с другой, исходя из новых технологий, — серьезные механизмы расследования коррупционных действий частными лицами или гражданскими активистами.
98 процентов международных коррупционных схем расследуют американские следователи и детективы. Но самое интересное, что в США существует практика привлечения к коррупционным делам частных следователей. Причем их финансово заинтересовывают работать качественно. Знаете как? Десять процентов от суммы, возвращенной в бюджет, получают эти люди. Большие скандалы, связанные с крупными корпорациями, расследовали группы из двух-трех детективов. Помните скандал с коррупцией в Ericsson? В американский бюджет вернули 900 миллионов долларов. А 90 миллионов получили детективы, выявившие эту коррупционную схему.
В Украине нужно выстраивать свою систему. Вот Грузия провела первый этап реформ очень быстро и очень качественно. Мы фактически заново построили страну. Но второй этап, а это как раз создание независимых институций, немного опоздал. Судебная система такая же гнилая, какой и была. И политическое влияние на нее огромное. Судьям даже не надо звонить. Они, исходя из политической конъюнктуры, принимают решения. В последние пять лет нет прецедента, чтобы хотя бы один судья принял решение, не соответствующее интересам правительства. Это серьезная проблема. А в Украине такие прецеденты есть. И это важный сдвиг.
Знаете, даже не наказание должно играть важную роль, а превенция. Надо создавать правильные превентивные механизмы. Думаю, что антикоррупционный суд станет в этом плане ключевой составляющей.
