Ереван. Церковь в военном пантеоне «Ераблур», где покоятся останки погибших за независимость Нагорного Карабаха военнослужащих.
В Украине в последнее время все чаще поднимается вопрос управления многочисленными добровольческими формированиями, которые не только воюют на востоке Украины, но, зачастую, становятся участниками скандальных рейдерских захватов. Войти в структуры Минобороны или МВД такие "частные армии", не спешат — ведь тогда придется не только выполнять приказы, но и нести адекватную ответственность за незаконные действия. Нечто подобное переживала Армения в 1990-е годы, десятки тысяч добровольцев которой воевали за непризнанную Нагорно-Карабахскую Республику (НКР). И нам есть чему у нее поучиться — ведь Украине только предстоит создать мотивированную национальной идеей армию с крупными бюджетными расходами, на что в последние 20 лет вынужден идти Ереван — порой в ущерб социальному сектору. И, также как Армении, Киеву предстоит найти общий язык с добровольцами, а после окончания войны — пережить поствоенный сидром, включающий не только восстановление психики вернувшихся с войны солдат, но и наведение порядка с нелегальным оружием, тонны которого перекочевали из зоны боевых действий на мирные территории Армении.
ДВЕ АРМИИ. Армении, после распада СССР и до подписания трехстороннего соглашения о перемирии (между Карабахом, Азербайджаном и Арменией) 12 мая 1994 года, пришлось решать сразу несколько проблем, одной из которых было создание боеспособной армии. Это в какой-то мере спасло страну после перемирия от наплыва десятков тысяч неуправляемых безработных и часто вооруженных добровольцев, которые вернулись на мирную территорию с полностью остановившейся экономикой, отключенным электричеством и отоплением. А в первые годы войны положение дел в армянских добровольческих отрядах представляло некий хаос — такой же, с каким столкнулись и в Украине. "В то время я часто задумывался, что бесчисленными боевыми отрядами командуют молодые, еще неизвестные парни, обладающие огромной харизмой. Многие из них позже стали талантливыми военачальниками, хотя не имели даже начального военного образования, — писал один из лидеров карабахского движения, спецкор "Литературной газеты" Зорий Балаян. — "Армией" тогда были действующие независимо друг от друга добровольческие отряды (их было около 80) — которые, добывая оружие в военизированных учреждениях, без армейских батарей и военной подготовки, побуждаемые патриотическими и нравственными ценностями, направлялись в самые горячие точки".
Поначалу о военной дисциплине в таких добровольческих формированиях не приходилось даже говорить. Отряды позволяли себе совершать ни с кем не согласованные операции, наступать или отходить по собственному усмотрению. Были случаи, когда отделения снимались с поста, и ехали на похороны убитого товарища... В 1991 году, когда проблема стала очевидна всем, было решено сформировать единую структуру, куда в обязательном порядке должны были быть включены все добровольческие формирования. В итоге именно добровольцы стали костяком сразу двух армий — армии Нагорно-Карабахской республики, или, как ее чаще называют местные жители, Республики Арцах, и армии РА — Республики Армения.
Сказать, что процесс формирования армии был гладким, нельзя, признается военный эксперт Микаел Яланузян. "В 1990 году между уполномоченными представителями новоизбранной власти в Армении и одним из добровольческих подразделений — Армянской Национальной Армией (АНА) — возникли противоречия дисциплинарного характера, и власти принудительно расформировали данную структуру. Избежать потерь не удалось: в результате перестрелки погибли два представителя АНА", — рассказал нам эксперт. Широкую огласку получил и другой случай: с 24 апреля 1989 года командовал отрядом, в котором в разное время было от тысячи до пяти тысяч бойцов, Размик Василян. В 1990 году несколько десятков его бойцов окружили телестудию и потребовали предоставить командиру эфир. Но тогда четко сработал спецназ и бунтари были обезврежены.
ЛИДЕРЫ. Армяне уверены: процесс легализации и взятия под контроль государством добровольцев проходил бы куда сложнее, если бы солдатами не руководил бесспорный авторитет, первый министр обороны страны Вазген Саргсян — ныне национальный Герой республики Армения, погибший при теракте в парламенте в 1999-ом. До своего назначения министром в 1991 году он был учителем физкультуры в поселковой школе, и параллельно писал книги. А в годы войны он был председателем комиссии Верховного Совета по обороне и любимым командиром большинства добровольцев.
Вазген Саргсян — легенда, чье слово много значило для солдат.
О Вазгене Саргсяне знает каждый армянин, и каждый обязательно спешит рассказать о нем историю. Одна из них гласит: 15 августа 1992 года Вазген выступил по национальному телеканалу Армении с заявлением: "Послезавтра, буквально послезавтра я прошу из каждого района Армении приехать по 10—15 парней, и мы сможем создать Отряд смертников из 500 человек. Прошу вас, поймите меня правильно: этот отряд должен воевать на самом опасном участке фронта, где вероятность между смертью и жизнью — 50 на 50%. Мы вместе пойдем воевать на самый тяжелый фронт и победим! Если мы сможем объединиться и создать отряд смертников из 500 человек, это будет значить, что мы еще существуем, будем воевать и победим!" Нельзя сказать, что после такого откровенного призыва добровольцы набежали мгновенно: отряды тех, кто отправлялся в самые горячие точки в Мартакертский и Аскеранский районы Карабаха, формировались еще 2—3 месяца. "Смертников" возглавил Вазген, и он выполнил поставленную перед Родиной задачу — остановил продвижение азербайджанских войск, превосходящих его отряды численностью и вооружением. "Он не в кабинетах сидел. Он постоянно находился на передовой, решал вопросы, связанные со снабжением отрядов оружием, продовольствием и т. д. К нему уважительно и дружески относился нынешний президент Армении, а в годы войны — руководитель комитета сил самообороны НКР Серж Саргсян, который и сейчас регулярно навещает родителей Вазгена, — рассказывает ветеран карабахской войны Ара Кетикян. — Война — везде война, со своими ужасами и проблемами. На психику солдат война действует очень сильно. Ребята, которые "понюхали пороху", отличались от гражданских. И у нас процесс возвращения к мирной жизни, в первую очередь, основывался на авторитете командиров".
ПРЕЗИДЕНТЫ — ПРОШЛИ КАРАБАХ
В 1994 году добровольческие отряды еще некоторое время продолжали нести дежурство в приграничных областях. Затем многие из них были направлены на учебу за рубеж и вернулись командовать батальонами и полками. Сейчас многие представители высшего военного руководства Армении и НКР являются участниками Карабахской войны.
Еще одна часть армейской элиты была сформирована из числа офицеров-армян, которые откликнулись на призыв минобороны Армении и покинули мирные места дислокации в бывших республиках СССР, приехав на историческую родину создавать армию. Немудрено, что в поствоенной Армении в итоге президентское кресло тоже заняли те, кто прошел войну. Они сменили Левона Тер-Петросяна, который подал в отставку в 1998 году — после того, как Вазген Саргсян, премьер Роберт Кочарян и министр внутренних дел и нацбезопасности, действующий президент Армении Серж Саргсян отвергли план поэтапного урегулирования Нагорно-Карабахского конфликта.
РАБОТА: ОХРАНА ИЗ СТРЕЛКОВ
Власти пытались, по возможности, трудоустроить вчерашних успешных разведчиков, танкистов и саперов. "Со многими подписывались контракты, и они оставались на службе. Многим предлагали получить военное образование — их отправляли на учебу в военные академии. В целом, участников боевых действий мы старались удерживать в государственных силовых структурах, ведь армии нужны опытные бойцы. А с другой стороны — это решало часть социальных вопросов: у людей появлялась работа и перспективы в жизни, — рассказывает Хачик Мкртчян, зампредседателя Союза добровольцев "Еркрапа". — Государство помогало бывшим защитникам родины, и одновременно предотвращало зарождение возможных негативных явлений, которые мог вызвать рост безработицы".
Часть добровольцев устраивалась в государственные охранные структуры: они проходили регистрацию в правоохранительных органах, им выдавались соответствующие удостоверения. Потом они брали под охрану различные объекты, в том числе стратегического назначения, а также занимались сопровождением грузов через территорию Грузии, где в то время шла своя война — за Южную Осетию, Абхазию и Аджарию. Особенность такой охраны была в том, что она, например, не боялась пресекать нарушения со стороны полиции: в Ереване до сих пор помнят случай, когда двое нетрезвых сотрудников правоохранительных органов поздно ночью на территории ресторана решили пострелять по бутылкам. Охранявшие ресторан фронтовики тут же положили дебоширов, как говорится, "лицом в асфальт". После этого случая за полицией закрепилось определение "асфальтовый фидаин" (фидаин — воин).
Государство также старалось обеспечить ветеранам хорошую соцзащиту. Но в первые годы после перемирия, в условиях затяжного кризиса, это было крайне сложно: даже пенсия у участников боевых действий и гражданских лиц тогда была почти одинаковая. Но раненых, инвалидов и семьи погибших старались не забывать, в первую очередь, их сослуживцы: с этой целью, а также с целью постоянного поддержания контактов с демобилизованными, в 1993 году был создан Союз добровольцев "Еркрапа", первым председателем которого стал тот самый, легендарный, Вазген Саргсян. Сейчас эта общественная организация насчитывает более 100 тысяч членов, из них 30 тысяч — ветераны.
"Те, кто после перемирия не попал в силовые структуры, объединились под флагом "Еркрапа". Одно дело, когда ты сам по себе, а другое — когда тебя не забывает государство и твои боевые товарищи, — поясняет еще один зампредседателя "Еркрапа" Ара Кетикян. — Еще до перемирия Вазген Саргсян, зная о последствиях афганской и вьетнамской войн для советского и американского общества, на совещаниях и встречах постоянно озвучивал проблему выхода солдат из военного конфликта и их интеграции в мирную жизнь. Тогда у нас не было ни реабилитационных центров, ни соцпрограмм. Он брал на себя разъяснительную работу, призывал сдавать оружие — ведь после войны накопилось огромное количество трофейного оружия, сотни тысяч единиц, включая даже пушки! Не все, конечно, сразу получалось. Бывали у наших бойцов и проблемы с правоохранителями. Но и эту проблему удалось решить — благодаря тому, что все три президента у нас прошли эту войну. Все в госорганах отлично понимали, что бывшего солдата нельзя сажать за несколько патронов или за другие пустяки. Нужно было брать на поруки. С уверенностью можно сказать: наши ребята не стали киллерами и бандами, потому что были под постоянным вниманием".
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ: В ХОДУ БЫЛИ СВЕЧИ И СПИРТ
Трофейное оружие, оказавшееся на руках у добровольцев, в послевоенные годы стало для Армении отдельной серьезной проблемой — потому что в основном тонны огнестрелов, перекочевавшие в Ереван за четыре года войны, были не зарегистрированы и добыты армянами либо на советских военных базах, либо в бою. "У многих было оружие на руках, — вспоминает житель Еревана Армен. — Свадьбы всегда заканчивались стрельбой, даже если их отмечали в столице. Был случай, когда одному нашему знакомому было лень позвонить другому по телефону, и, чтобы друг вышел на улицу, он выстрелил в воздух. Выглянул весь дом... А еще один открыл огонь по ларьку, где ему в долг не захотели дать сигареты".
До 2000 года государство объявляло амнистию обладателям незарегистрированного оружия и предоставляло возможность каждому сдать свой арсенал. Но оружейный вопрос до сих пор поднимается — в контексте раздачи его армянам, живущим в приграничных с Азербайджаном районах. Последний раз этот вопрос звучал два месяца назад, когда со стороны соперника в район Нагорного Карабаха попыталась проникнуть диверсионная группа.
ОПЕКА. Первой организацией, которая взяла шефство над сиротами и семьями погибших, стала "Еркрапа". "В качестве общественной организации мы отправляем своих солдат на лечение, в том числе за границу, оплачиваем реабилитацию, протезирование, коляски и машины для инвалидов. За границей у нас тоже есть свои представительства, а наша диаспора помогает собирать деньги на помощь бывшим бойцам, — рассказывает зампредседателя "Еркрапа" Кетикян. — Но не все получается сразу. Только в прошлом году по нашей инициативе был принят законопроект, по которому участники карабахской войны получили статус военнослужащих".
По словам ветеранов, всех детей своих сослуживцев они знают по имени. "Жены погибших шли не к чиновникам, а к нам. Мы были как братья, всегда занимались их проблемами. Отцы, потерявшие своих сыновей, становились членами организации, — говорит ветеран. — У нас есть представительства во всех районах, и каждый председатель знает по именам всех детей погибших сослуживцев. Сейчас они уже работают, мы принимаем активное участие в их жизни. Сначала помогали с учебой, потом с поиском работы. И уже внуки наших погибших товарищей являются членами нашей организации. Недавно мы создали юниорскую "Еркрапа", где уже более 10 тысяч членов. Мы воспитываем в них людей с большой буквы и патриотов страны. Самое главное, что они должны усвоить с юных лет: хочешь жить в мире — готовься к войне".
Кетикян и Мкртчян знают имена всех детей своих погибших сослуживцев.
Неохотно армяне вспоминают и экономические условия в стране во время, когда бывшие солдаты и добровольцы возвращались с войны. "Первые военные месяцы приходилось стоять в очередях за хлебом по 12 часов, — рассказывает ереванец Армен. — Потом ввели хлебные карточки — выдавали по 250 граммов хлеба на человека, и это продлилось годы. Плохо жили практически все. Продуктовая корзина абсолютного большинства населения в то время состояла из этого хлеба "по талонам", картошки, привозимой в город крестьянами, и пары килограммов гуманитарного риса и фасоли на семью в месяц. Также в качестве помощи ежемесячно выдавали 800 граммов топленого масла в пластиковых горшочках и постное масло — по литру на семью. Все активно потребляли рыбу сиг, которую отлавливали из озера Севан в неимоверных количествах: ее даже по тем временам за копейки продавали везде — у станций метро, во дворах, у рынков, а под конец дня часто и бесплатно отдавали. Электричества не было, свет давали на час-два в день, долгое время без определенного графика. Все пользовались керосинками и буржуйками, в которых жгли что попало — от собственного паркета до книг... Самым ходовым товаром были свечи, сухой спирт и сигареты поштучно — вкупе с расфасованными в полиэтилен ложкой кофе и сахара".
Но шло время, жизнь налаживалась. И за 20 лет после войны власти Армении нашли возможность дать квартиры семьям всех погибших (шесть тысяч). Теперь предоставляют жилье инвалидам I—II группы. "Конечно, эти ребята сегодня должны жить лучше. Но они понимают, что в сегодняшних реалиях, когда половина соседей Армении закрыли свои границы, по-другому невозможно, — говорит Кетикян. — Они шли на войну за родину, чтобы создать нормальное государство. Когда мы воевали, даже не знали, что есть медали".
Когда мы прощались с Кетикяном, он повел нас к самому дорогому для него месту — большой голубятне. "Пожалуй, никто, кроме прошедшего войну человека, так не ценит мир. А символом мира являются голуби. Вот мы их и разводим — чтобы в Армении, в Украине и во всех странах был мир", — сказал нам на прощание ветеран карабахской войны.
