Испанцы из «Голубой дивизии», с 1941 по 1943 годов воевавшие на стороне гитлеровских войск против СССР, воспринимались населением Новгородской и Ленинградской областей (где они были расквартированы) как более доброжелательные по сравнению с немцами. И, в отличие от них, не участвовали в массовых зверствах по отношению к населению, считает историк Борис Ковалев, профессор Государственного Новгородского университета.
Чтобы написать книгу «Добровольцы на чужой войне», он провел немало времени в областных архивах ФСБ и МВД, а также в Центральном архиве Министерства обороны, побеседовал приблизительно с пятьюдесятью людьми, проживавшими на берегу озера Ильмень и вдоль реки Волхов, в Новгородской и Ленинградской областях. То есть, в зоне действий «Голубой дивизии».
Ковалев ознакомился также с дневниками погибших испанцев, перехваченными письмами и более чем со ста личными делами, а также записями допросов военнопленных, дезертиров и перебежчиков и судебных заседаний по делам членов «Голубой дивизии». В целом, работа исследует целый исторический эпизод с участием немецкого вермахта и более 20 тысяч испанцев, сражавшихся на его стороне. Среди них были как убежденные фалангисты, так и добровольцы, которыми двигали самые разные причины, в значительной части материальные и карьерные. Были и те (меньшинство), кто хотели перейти на сторону Советского Союза.
Как русские, так и испанцы в своих рассказах говорят, прежде всего, о холоде и голоде. Из Германии испанцев перебросили на запад СССР летом 1941 года. У них не было зимней одежды, и осенью они стали воровать теплые вещи в деревнях Новгородской области, где расположились: от шерстяных крестьянских платков до стеганых одеял, которые они набрасывали поверх приходившей в негодность формы. Не гнушались и валенками, которые снимали как с живых, так и с убитых. Страдая от холода, разводили костры, огонь от которых мог перекинуться на скромные крестьянские дома, где жили.
Члены дивизии не мылись с тех пор, как покинули пределы Германии. Голодные и обовшивевшие, они бросали свое грязное нижнее белье и забирали все, что попадалось им на пути: кур, коров и даже кошек. Однажды они пригласили пожилую сельскую женщину поесть с ними кролика. Затем она с ужасом поняла, что это была ее кошка, когда пыталась отыскать ее чтобы, дать ей объедки со стола.
Вспыльчивые военные
Согласно воспоминаниям жителей оккупированных территорий и актам Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (ЧГК), испанцы были очень вспыльчивыми и могли в ссоре убить кого-нибудь. Так произошло с Федором Морозовым, градоначальником Новгорода при немцах, застреленным испанским военнослужащим, которого он толкнул во время раздачи молока. Учительница Александра Охапкина, которую в 1941 году в возрасте 12 лет отвезли в деревню Шевелево, вспоминает, что испанцы из «Голубой дивизии» были «вороватыми, но не жестокими и даже проявляли сострадание к местным жителям».
Местное население вскоре поняло, что «участники крестового похода против большевизма» были очень разными, подчеркивает Ковалев в беседе с корреспондентом El País, указывая, что, испанцы, «несмотря ни на что, были гораздо более человечными, чем немцы». Охапкина вспоминала, что немцы обвинили мирное население деревни Шевелево в разграблении продовольственного склада испанцев, расположенного в той местности. Немцы вывели людей на улицу и выстроили их в ряд для расстрела. Последней оказалась мать шестерых детей, но испанский военнослужащий сумел отделить женщину от остальных и таким образом спас ей жизнь. Склад, по всей видимости, разграбили жители соседней деревни, потомки немецких поселенцев.
Однажды, в декабре 1941 года немецкая артиллерия открыла огонь по группе из 11 испанских военнопленных, захваченных советскими войсками, в результате чего четверо из них оказались убитыми.
Советское командование получало сводки допросов, в которых отмечалось, что боевой дух «Голубой дивизии» стал падать по мере нарастания трудностей. Испанцы играли в карты на деньги, некоторые просили своих товарищей выйти вместо них в наряд за деньги. В «Голубой дивизии» был издан специальный приказ в отношении тех, совершал самострел, чтобы избежать отправки на фронт. Хуан Триас Диего (Juan Trias Diego), один из военнопленных, подтвердил советским властям факты расстрела членов «Голубой дивизии» за самострел. Других наказывали тем, что заставляли нести дежурство в трусах или оставляли напротив окопов с зажженным фонарем. Солдаты «пропадали» при возвращении из госпиталя на фронт, в связи с чем командование «Голубой дивизии» организовало их перевозку группами под надзором офицера. Этот метод не оказался достаточно эффективным, судя по тому, что однажды вместе с группой возвращавшихся из госпиталя пропал и сопровождавший их офицер.
В Чудово, расположенном в 100 километрах от Ленинграда, находились два немецких лагеря для военнопленных, в которых были уничтожены более 53 тысяч человек. Когда началось отступление немцев, начальник лагеря приказал пленным построиться и предложил сделать несколько шагов вперед тем, кто не мог двигаться сам. 55 человек, которые это сделали в надежде, что им предоставят транспорт, были расстреляны на глазах у остальных. Чудово находилось в 40 километрах к северу от места дислокации «Голубой дивизии».
Два военных преступника
Пилар Бонет
Одна из глав книги Ковалева называется «Добрые оккупанты». При этом автор поясняет, что «ни в коем случае не собирается оправдывать испанцев, потому что для меня они были оккупантами, однако факт остается фактом: согласно актам ЧГК, виновными в совершении военных преступлений признаны только два человека. Один, в силу чисто формальных причин, командир «Голубой дивизии» генерал Агустин Муньос Грандес (Agustín Muñoz Grandes), а второй, некто Антонио Баско (Antonio Basco), достаточно странная личность. Согласно устным показаниям и актам ЧГК, он принимал участие в нескольких эпизодах насилия над местным населением. Один из них случился в деревне Наволок, в ноябре 1941 года, когда группа испанцев, предположительно возглавляемая Баско, убила шестерых человек, предположительно трех партизан, хозяина дома, где они находились, его жену и случайно проходившего поблизости старика. «Все относительно», — считает Ковалев, напоминая, что, говоря о различных контингентах оккупантов, российские свидетели, с которыми ему довелось побеседовать, характеризовали испанцев как веселых, шумных и вороватых; немцев — как педантичных, суровых, сентиментальных и жестоких, а эстонцев и латышей называли убийцами, извергами и равнодушными.
