Говоря о внутреннем устройстве РПЦ, ее часто сравнивают с корпорацией. Однако по мнению тех, кто имеет непосредственное отношение к экономической деятельности церкви, сегодня для нее лучше подходит понятие франчайзинг. «Лента.ру» обсудила это с представителями РПЦ, посвященными в финансово-экономические вопросы церковной жизни.
Своим мнением поделились протоиерей Петр, благочинный одного из округов Московской епархии; архимандрит Иов, глава финансово-хозяйственного управления одной из епархий центральной части России; протоиерей Александр, настоятель крупного храма, благочинный и бывший глава одного из отделов в Санкт-Петербургской епархии (ныне — митрополии).
Есть ощущение, что религия утрачивает прежнее тепло духовного братства, а ее символы превращаются в бренд.
Протоиерей Петр: Религиозное сообщество живет дольше, чем простое человеческое семейство. Там, где раньше все было понятно и так, теперь надо формулировать и объяснять. Объяснения кодифицируются, обычаи превращаются в правила и заповеди. Возникает религиозная культура. Рождаются символы, которые навсегда становятся незаменимыми элементами религиозной культуры. Эти символы, по сути, — элементы бренда. Они отлично справляются со своей главной задачей: маркировать религию, делая ее образ уникальным и узнаваемым для друзей и врагов. Так Бог превращается в основу для франшизы.
Франшиза в церкви?
Архимандрит Иов: Да, это именно так. Наверху — администрация патриарха. Но в глазах местной политической и деловой элиты, которая не нисходит до контактов с приходским духовенством, именно архиереи выступают в роли продавцов церковной франшизы.
Протоиерей Александр: На областном уровне архиерей — самый серьезный представитель церкви в понимании власти или крупного бизнеса. Он может договориться с губернатором о передаче недвижимости или убедить владельца крупной компании взять на себя финансирование семинарии. Часто он же является настоятелем кафедрального собора и нескольких монастырей.
Если настоятели получают приходы по франшизе, по правилам франчайзинга они должны отчислять за них роялти.
Разумеется. Каждый приход (то есть фактически каждый настоятель) отчисляет в епархию 25 процентов всех заработанных денег. Этот процент может отличаться от епархии к епархии, но это примерно четверть всего, что люди приносят в храм. Однако неофициальным образом епархиальные власти постоянно требуют денег сверх этого отчисления. Настоятелю просто называют конкретную сумму: на монастырь — дай, на епархиальный молодежный съезд — дай, на ремонт кафедрального собора — дай. А визиты архиереев на приход — это вообще как пожар. Даже небольшому приходу он обходится минимум в миллион рублей. Все оплачивается из приходской казны, включая подарки архиерея прихожанам. То есть прихожане дарят их сами себе. Ну и, конечно, архиерею, его свите, даже иподиаконам надо давать конверты.
Протоиерей Петр: Ладно бы только приходской бюджет трясли, но ведь и зарплату священников облагают. Для этого есть разные фонды. И священники обязаны отчислять крупные суммы из личных средств, из зарплаты. И не просто отчислять, а отчитываться перед благочинным с квитанцией в руках.
Но ведь есть еще и богатые спонсоры, крупные бизнесмены. Или возможность общаться с ними — это тоже часть дохода от франшизы, с которой священники должны платить роялти?
Протоиерей Александр: Обычно крупные пожертвования считаются целевыми, поэтому не облагаются епархиальным налогом. Жертвуют как бы не деньги, а что-то конкретное: автомобиль, колокола, иконостас. Однако если у вас появился серьезный спонсор, будьте готовы им делиться. Благочинный попросит познакомить с щедрым бизнесменом или же просто скажет настоятелю: у тебя друг состоятельный, а не мог бы он за все благочиние епархиальный взнос уплатить? Но это, конечно, все не формализовано и зависит от способности сторон давить и уступать давлению.
Франчайзинг часто предполагает, что поставка продукции идет исключительно со складов франчайзера. Так ли это в РПЦ?
Протоиерей Петр: Да. От приходов требуют закупать свечи и предметы церковного обихода у патриархийных производителей, в первую очередь «Софрино». Многие архиереи заставляют даже книги в приходские лавки закупать только через епархию. Причем они еще и объемы устанавливают: например, такой-то приход обязан взять на реализацию с епархиального склада книг на 300 тысяч в месяц. Конечно, далеко не всегда эти рекомендации выполняются. И священникам это невыгодно, и сторонние производители — тоже не очень сторонние, это часто крупные монастыри и даже приходы, да и контроль обеспечить сложно.
Протоиерей Александр: Но здесь не стоит преувеличивать финансовую выгоду. Золотых гор, за редкими исключениями, священный сан не сулит, хотя и голодать не придется. Абсолютное большинство священников выбрали этот путь совершенно искренне и остаются ему верны ради служения Богу и людям. Помимо этого есть еще и социальная мотивация: батюшка всегда в центре внимания, его любят, слушают. Он может аккумулировать и деньги, и человеческие усилия для каких-то вещей, которые он считает важными. И если в светских сферах для подобного положения нужно долго учиться и вообще расти, то в церкви это дается практически сразу. Сравнение с франшизой очень верное — кто в рясе, тот и поп.
А миряне? Им это тоже нравится?
Протоиерей Петр: Большинству это удобно. Многим приходящим в церковь не нужно общение с Богом, им нужна магия. Евангельская проповедь не только не интересна таким людям, но даже иногда вызывает агрессию. Система как раз и подстроена под удовлетворение простейшего спроса на «религиозные услуги». Есть еще небольшая — несколько процентов — прослойка постоянных прихожан. Они не то чтобы довольны этой схемой, но полностью лояльны. Раз так оно есть — значит, так надо.
Архимандрит Иов: Последний фактор крайне важен для высшего церковного руководства — патриарха и его администрации. Ведь именно огромная масса «захожан» позволяет священноначалию РПЦ выступать от лица абсолютного большинства населения по вопросам веры, нравственности, а порой даже культуры и политики. Собственно, это тоже роялти, не менее важные для священноначалия, чем отчисления «снизу». Ведь политический вес — это ключ к средствам «сверху», а в российских условиях это куда важней.
Протоиерей Петр: К сожалению, девальвация имени церкви бьет в первую очередь по самым лучшим священникам, тем, кто окружен думающими людьми, кто делает какие-то общественно и культурно важные вещи. А тех, кто занят ритуальным обслуживанием «захожан», это задевает меньше.
Но есть же и опасность репутационных потерь. Любой скандал с очередным «попом на мерседесе» может запросто ударить по множеству добросовестных священников. Разве нет?
Протоиерей Александр: Эти репутационные потери еще больше бьют по самосознанию самих священников. Какие-то выплаты в епархию — это все нам, клирикам, привычно. Но ведь последнее время от нас просят жертвовать не только деньгами, но и честью, простите за высокий слог. Сгоняют седых протоиереев в качестве массовки: и ладно бы на крестные ходы, а то ведь на какие-то митинги под видом молебнов. Ну когда в церкви такое было? А тут еще не только сам приходи, но и прихожан сколько-то надо с собой привести.
