В «Словарь войны на востоке Украины», который когда-нибудь выйдет, обязательно войдут слова «мобильный крематорий», «санкционные продукты» и «универсальный инсинератор». Разбираться в них, может быть, противно, но важно.
В начале сентября 2014 года я узнал выражение «мобильный крематорий». Это было далеко не первое, но уж больно мрачное сообщение о предмете.
«В Ростовскую область доставили разработанные в Петербурге передвижные крематории ИН-50.1К на базе грузовых автомобилей Volvo. Их, как сообщила в интервью изданию "Цензор.Нет" российская правозащитница, основательница группы в Facebook "Груз 200 из Украины в Россию" Елена Васильева, видели недалеко от украинской границы как минимум двое свидетелей.
"То, что российский премьер Дмитрий Медведев передал военным шесть передвижных крематориев, это правда, — утверждает Васильева. — Есть ли они непосредственно в Ростовской области? Подозреваю, что есть, хотя на 100% не уверена. Двое людей уже подтвердили, что видели там машину крематория".
"По мнению специалистов, производительность передвижного крематория более высокая, чем если всех погибших хоронить. Пеплом землю посыпать легче, чем в землю закапывать тысячи тел", — говорит она».
За год вроде бы худо-бедно начали действовать так называемые Минские договоренности, и тема ушла даже из второстепенных главных заголовков российских СМИ. Выражение «мобильный крематорий», страшное своей конкретностью и недвусмысленностью, было вытеснено в информационном пространстве другим, как раз вполне двусмысленным: «гумпомощь Донбассу».
Превращение синтагмы «гуманитарная помощь» в просторечную аббревиатуру «гумпомощь» — предмет для специального психолингвистического анализа. Важно, что вокруг этой самой «гумпомощи» накопилась такая бездна слухов и документально подтвержденных разоблачений, что в будущем «Словаре войны на Востоке Украины после захвата Крыма Россией» (а такой словарь — русско-украинско-английский, например, — непременно будет издан еще до окончания текущего десятилетия), в толкование слова «гумпомощь Донбассу» непременно войдет и его второе дно. Если в советской армии «шрапнелью» называли «перловку», то в постсоветских вооруженных формированиях, называемых «ополчением», гумпомощью может зваться присланное из РФ оружие. «У меня версия только такая, — пишет наблюдатель, — у "ополченцев" заканчиваются гуманитарные боеприпасы к артиллерии, минометам и градам».
Международные отношения сильно портятся, когда контрагенты пользуются словами не в общезначимом для всех смысле, а в кавычках или, как это еще называется по-русски, с фигой в кармане.
Эта фига в кармане означает, что собеседнику предлагается не принимать во внимание сказанное. «Ты, милок, слушай, на ус наматывай, но выводов, пожалуйста, из моих слов никаких не делай! Я потом тебе на ушко шепну, как меня надо было понимать раньше и как следует понимать теперь».
— А как же я пойму, что ты и сейчас не говоришь понарошку?
— Не боись, я тебе маякну и подмигну.
Прошел год. И тут страны Запада объявили в конце июля, что финансовые и экономические санкции против российских политиков, ответственных за развитие конфликта в Украине, расширяются: слишком уж призрачным становится выполнение Минских договоренностей.
В ответ на это и РФ в самый последний день июля 2015 года сообщила о продлении эмбарго на европейские и американские пищевые продукты, или о закреплении режима санкций против собственно российских частных потребителей чужеродной еды. Российские СМИ сообщили, что власти выявили множество случаев обхода эмбарго. И вот, наконец, пришел день, когда Российская Федерация приступила к следующей фазе санкций против стран Запада и собственных предпринимателей, пытающихся, при содействии несознательной части российского общества, все-таки ввозить в РФ так называемые «санкционные продукты питания». Президент подписал распоряжение уничтожать эти самые «санкционные продукты» прямо на границе.
Конечно, интеллигентские хлюпики сразу заголосили: «Да как же это возможно, что в стране, где была блокада Ленинграда, где был Голодомор 1920-х-1930-х в Казахстане, Поволжье и Украине, где и сегодня недоедает беднейшая часть общества, у правителей поднимается рука на уничтожение еды, пусть и ввозимой нелегально?!»
К хлюпикам прислушиваться не стали, но сожжением отходов решили заняться с помощью той же техники, которая недавно называлась «мобильными крематориями». Сейчас стараются, кажется, использовать менее брутальное название — инсинератор. Оказывается, еще четыре года назад этот вопрос журналисты обсуждали с производителями означенной техники.
Когда первые мобильные крематории показали на выставке экологической техники в Петербурге в марте 2011 года, журналистка Ксения Иванова спросила главу предприятия Михаила Вострикова:
— Нет ли опасений, что такое название — «Мобильный крематорий» — может вызвать негативную реакцию у жителей Петербурга?
— Есть такое опасение. Действительно, в названии мы первоначально подчеркивали назначение мобильного комплекса по типу отходов. Крематорий — для отходов биологического происхождения, инсинератор — более универсальная печь. Согласен, слово «Крематорий» звучит пугающе. Наверное, всё-таки правильнее называть наш комплекс мобильным инсинератором. Теперь, после этой беседы, думаю, точно переименуем!
Прошло четыре года, а техника, изготовленная предприятием под названием «Турмалин», называется то инсинератором, то мобильным крематорием, а то и просто печью для экологичного сжигания токсичных биологических отходов. Производитель сложной техники на наших глазах ищет наиболее точное обозначение.
«Мобильный крематорий — только часть совершенно нового важнейшего для города проекта — Центра уничтожения опасных отходов (ЦУОО), — говорит он. Как я уже сказал, мобильный крематорий — для экстренных случаев. Например, для эпидемий. Если же эпидемия охватила целый регион (как совсем недавно у нас было с африканской чумой свиней), потребуется другая установка — кремационная площадка. Она больше подходит для ликвидации большого количества биоматериала в полевых условиях. Такое оборудование тоже базируется в Центре уничтожения опасных отходов. Но главная установка там — универсальный Инсинератор для сжигания всех видов отходов».
Сегодня, когда Российское государство приняло радикальное решение об уничтожении десятков тонн «санкционных продуктов», появляется отличная легальная возможность насытить приграничное пространство как раз-таки «универсальными Инсинераторами для сжигания всех видов отходов».
«Дело в том, что все инсинераторы на границе ставятся на "мирное" время, а здесь речь идет о "боевом", — объясняет корреспондентам российских СМИ уже в 2015 году Михаил Востриков, — Считалось, что мощности в 50 кг в час, или 1 тонна в сутки, достаточно, но сейчас ситуация изменилась. Если на границу придет фура с незаконным грузом в 15-20 тонн, штатных мощностей не хватит. Мы разработали мобильные инсинераторы большой мощности, которые запросто могут покрыть имеющиеся потребности», — добавил Востриков.
В 2011 году инсинераторы строились для больших городов, чтобы, помимо прочего, сжигать в них трупы многочисленных бродячих собак, птиц и прочей павшей живности. С началом горячей, а потом и холодной фаз войны в российско-украинском пограничье спрос на инсинераторы растет. Но как ни прячь «мобильный крематорий» за «инсинератором», в самих этих устройствах, которые «запросто могут покрыть имеющиеся потребности», есть что-то окончательно-угрожающее. Попавшее в печь уже не откопаешь для выяснения истины. Самый мощный инсинератор, судя по проспекту фирмы-производительницы, может сжигать по полтонны биоматериалов (например, трупов животных) в час.
Способная на все машина, управляемая способными на многое людьми. Чего они хотят? Спрятать в горящих санкционных продуктах другие токсичные биоматериалы? Как перевести название этой адской машины на русский язык? Праходел? Или, может, это старый добрый Флегетон? Так, Палящим Потоком, древние греки называли огненную реку в подземном царстве, в которой кипели убийцы родственников. Флегетон, умеющий быстро сделать сущее не сущим... Чуть-чуть отменяющий действительность. А теперь — что? Эффективное приспособление для обслуживания политического момента?
