МОСКВА – Президент Путин победил в первом туре президентских выборов 26 марта 2000 года. А за две недели до этого увидела свет книга «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным», написанная тремя российскими журналистами. В ней были приведены такие слова претендента на президентский пост: «Жизнь, она такая простая штука на самом деле». За этими словами – мировоззрение, в котором сплетаются профессиональная деформация винтика спецслужбы, ограниченность образования и склонность искать простые решения сложных проблем, поощряемая леностью мысли.
Очень интересно, как это мировоззрение, весьма распространенное в российском истеблишменте, проявилось первый раз еще до победы Путина на выборах. В декабре 1999 года был создан новый think-tank – «Центр стратегических разработок», который возглавил коллега Путина по работе в мэрии Санкт-Петербурга Герман Греф, будущий министр экономического развития и торговли в правительстве, которое сформирует Путин. Центр создавался для разработки стратегии второго президента России, которым, в чем никто не сомневался, станет Путин. Центр начал приглашать экспертов, весьма сведущих, настоящих профессионалов, для разработки двух программ – экономической и реформы государственного управления. Все эксперты получали примерно одинаковую инструкцию, которую можно выразить следующими словами: «Только не надо ничего усложнять».
Так и повелось с тех пор. Практика путинского режима во всех своих проявлениях демонстрировала стремление к простоте – от доминирующих представлений об окружающем мире до выбора политических стратегий и конкретных решений. Если что-то в окружающем мире ощущалось как нечто сложное по сравнению с собственными представлениями, то оно обязательно рано или поздно упрощалось. Разделение властей – слишком сложно. Власть должна быть монолитна. Есть вот президентская власть, а остальное – филиалы. Свобода слова – какофония всяческих безобразий. Основные каналы массовой информации должны выполнять единые указания. Несколько высших судов – сложно. Суд должен быть один. Много партий, и неизвестно каких – сложно. Партий должно быть мало, из нашего списка, а главной должна быть одна и бессменно. Общественных организаций слишком много, и они невесть чем по собственной инициативе занимаются. Сложно и непонятно. Нужно, чтобы их было существенно меньше, а занимались они вот этим – из нашего короткого списка. И так во всем.
Простота – это ясность, управляемость, предсказуемость и безопасность. Поэтому через некоторое время сложность превратилась в явную угрозу. Она стала рассматриваться как порождение искусственных умствований, нарочитых, инспирируемых врагами, чтобы «заморочить нам голову» и навредить. Сложность непонятна и неконтролируема, она разнообразна, автономна, непредсказуема, а значит – опасна, и потому должна изничтожаться, в то время как простота – поощряться.
В 90-е годы Россия возвращалась в современность не просто потому, что она перенимала современные западные государственные институты. Главное состояло в том, что началось формирование современного социального порядка, основанного на свободе и разнообразии. Россия входила в современный сложный мир, открытый будущему, богатый и возможностями, и опасностями. Это была новая атмосфера, непривычная и насыщенная, но создававшая возможности для самостоятельного развития и стране, и творческим людям, независимо от того, чем они занимались – искусством, бизнесом, наукой или политикой.
Простые подходы к решению проблем привлекательны, поскольку понятны. «Эффективное управление? Да что тут мудрить? Надо просто…». «Коррупция? Да тут все ясно! Надо просто…». Так рассуждали не только выходцы из спецслужб. Демократ и либерал, любимец западной публики, сказал, выступая в Лондоне: «Коррупция – это очень просто: кто, кому, за что и сколько». Простой взгляд на мир и простые решения проблем создают ощущение ясного понимания и личного интеллектуального озарения. Поэтому любимым изречением путинской элиты начала нулевых годов было: «Мы знаем, что делать. Главное, чтобы нам не мешали». Под этим лозунгом союз уставших от революции «либералов» и дорвавшихся до власти второсортных чекистов пытался начать бюрократическую модернизацию, либеральный рывок силами коррумпированной бюрократии при ограничении демократических институтов. Чтобы не мешали.
В 2003 году стало ясно, что этот простой подход не дает результата. Заодно выяснилось, что ограничение демократии и властная монополия бюрократии создают идеальные условия для личного обогащения. Теперь уничтожение демократических институтов стимулировалось не только жаждой простоты, но и вульгарной жадностью. Так сошлись простота и воровство, ранее существовавшие совместно в народной пословице.
Вся история путинского режима – это история последовательного удушения независимых политических институтов, удушения любой автономности, самостоятельности. Сейчас дело дошло до науки. Агрессивное упрощение всего и вся, сращенное с жадностью, создавало невыносимую атмосферу. Путинский режим откачал воздух разнообразия и свободы, заменив его унылой серой простотой. Новая российская эмиграция видится, прежде всего, в ее предпринимательской части. Она велика не случайно: успешный независимый бизнес – лакомый кусок для нынешних российских чиновников, и потому бизнес стремительно покидает Россию вместе со своими капиталами. Но научная эмиграция из России не так заметна. А между тем, по экспертным оценкам, в промежуток с 1990 по 2010 годы Россию покинуло около 70% ведущих математиков и половина физиков-теоретиков. Здесь не учтены биологи, химики, инженеры и многие другие. Если в 90-е годы из России бежали от бедности, то сейчас бегут от гнетущей атмосферы серой простоты. И это не все. После своего избрания на третий срок Путин начал прямую атаку на науку, которая началась с установления полного контроля за Академией наук России, а заканчивается сейчас репрессиями по отношению к фонду «Династия», основанному бывшим известным российским ученым в сфере высокотехнологичных средств связи, а потом успешным бизнесменом Дмитрием Зиминым. Его фонд был лидером в популяризации современных достижений науки.
Наука стала одной из последних жертв путинского режима. Если раньше она воспринималась властью как нечто игрушечно безобидное, то сейчас, на фоне заасфальтированного социального пространства, наука возвысилась как монумент автономности и разнообразия, непредсказуемого и опасного. А стало быть, стала жертвой социального инстинкта нынешней власти. Последней, видимо, жертвой этой власти. Последней, поскольку других крупных жертв, похоже, не осталось, или, возможно, последней, поскольку и сама эта власть не вечна, и еще как не вечна.
Георгий Сатаров - российский политический и общественный деятель, аналитик, публицист, политолог, социолог, профессор РАНХиГС. Президент Фонда прикладных политических исследований «ИНДЕМ» («Информатика для демократии»). Помощник президента России Бориса Ельцина (1994—1997).
