«Современные войны ведутся не только при помощи оружия, но и при помощи пропаганды. С того самого момента, как сказанное слово, а в меньшей степени и образ, вышло с помощью радиоприемников в эфир, попало в квартиры и, вероятно, даже настигло наших противников, пропаганда является самым мощным и одновременно самым интересным оружием», — Макс Блокзийл (Max Blokzijl), 12 октября 1942 года.
Нет сомнений в том, кто был ведущим пропагандистом в протекторате, и точно так же однозначен ответ в случае Голландии. Их имена — Эмануэль Моравец (Emanuel Moravec) и Макс Блокзийл. Эти двое были альфой и омегой немецкой пропаганды в своих странах. Они не только сами писали статьи, но и, что важнее, имели учеников, которые работали во всех возможных областях пропаганды. Пропаганда была одной из самых вероломных форм коллаборационизма, которая после войны превратилась в одну из самых презираемых форм.
Цели и формы пропаганды
Эффективность пропаганды заключалась, прежде всего, в том, что она охватывала большую часть сфер жизни. Ей подчинялись радио и печать, прослушивание иностранных радиопередач было запрещено, и за нарушение грозило серьезное наказание. В кинотеатрах перед фильмом показывали киножурнал, где демонстрировались успехи немецкой армии, а также нормальная и спокойная жизнь в оккупированных регионах. Пропаганда имела не только информативную функцию, она должна была убеждать и консолидировать.
Немецкая пропаганда появилась не забавы ради. Она играла очень важную роль, формировала общественное мнение. Она была призвана убедить людей в том, что нацистская Германия является самой лучшей, самой сильной и непобедимой страной, что Англия и Соединенные Штаты слабы, что они ошибаются в своих идеях и у них нет шансов победить в войне, что стратегически они проиграли войну раньше, чем она началась. Последним пунктом убеждения было, понятно, утверждение о том, что все в стране в это уже поверили, а тот, кто не верит, одинок в своих представлениях.
Но чтобы не было ошибки, нужно подчеркнуть, что пропаганда ориентировалась не только на население стран, которые непосредственно участвовали в конфликте. Немецкая и союзническая пропаганда стремились привлечь на свою сторону и мнение мировой общественности. Поэтому с немецкой стороны было необходимо подключить к созданию пропаганды и местных деятелей из оккупированных стран. Тем самым немцы стремились создать впечатление, что территория не была оккупирована насильственно, что население после разъяснения ситуации полностью согласилось на пребывание немецких войск, так что можно сказать, что это была своего рода психологическая игра. Пропаганда давала искаженную картину мира, согласно нуждам ее заказчика. Она описывала нежелательные и рекомендовала нужные типы поведения. Для того, кто не владеет фактами, искать в ней правду было бы просто невозможно.
Пропаганда никогда не была делом рук одних журналистов — над ними всегда осуществлялся надзор, который доверяли нацистским поверенным. Даже самые крупные представители пропаганды в отдельных странах подлежали контролю, а наивысшим контролером было Имперское Министерство народного просвещения и пропаганды (Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda) Геббельса. Соратниками, а также серьезными конкурентами Геббельса были пресс-служба Министерства иностранных дел, издательства NSDAP Макса Аманна (Max Amann), а также ведомство Отто Дитриха (Otto Dietrich). Все они соперничали за право руководить пропагандой, контролировали друг друга и, главное, надзирали за работой пропаганды в отдельных странах. Для понимания настроений в обществе они получали информацию от членов Гестапо и СД из каждого отдельного региона. На этой основе ведомства, занимающиеся пропагандой, разрабатывали новые пропагандистские стратегии.
Руководителем пропаганды в протекторате Богемия и Моравия был Карл фон Грегори (Karl von Gregory), глава культурно-политического отдела администрации протектората рейха, его подчиненным был Вольфганг Вольфрам фон Вольмар (Wolfgang Wolfram von Wolmar). Бок о бок с ними на ниве пропаганды успешно трудились чешские журналисты-активисты типа Карела Лажновского (Karel Laznovsky), Эмануэля Вайтауэра (Emanuel Vajtauer) и Ярослава Кременя (Jaroslav Kremen), а также такие коллаборационисты, как Эмануэль Моравец.
Нацистская антирусская пропаганда
Пропаганда вообще, а с июня 1941 года в большей степени антирусская пропаганда, превратилась в неотъемлемую часть процесса нацификации. Для того чтобы люди лучше переносили пропаганду и склонились на немецкую сторону, на другую чашу весов нужно было поместить кого-то, кого все очень опасались, и для этой цели отлично подошла Россия. Борьба с большевизмом должна была всех объединить, а Германия должна была возглавлять эту борьбу и одержать в ней победу. Обе страны, Голландия и Чехословакия, были демократическими вплоть до вторжения нацистов и, конечно, режим в России тут никому не нравился. Несмотря на это, многие понимали, что Россия — это надежда и, вероятно, единственный шанс победить Германию.
В основе антирусской пропаганды лежало утверждение о том, что борьба с Советским Союзом была борьбой за всю Европу и даже за человечество, потому что было ясно как белый день, что Советы собираются напасть на Центральную Европу. Поэтому все должны были осознать, что «не только немецкий народ, но и любой культурный народ, то есть, разумеется, и чешский, навсегда всем обязаны немецким борцам за их смелость и жертвенность». Кстати, нацистская пропаганда не допускала никакого другого завершения боев, кроме победного, поэтому благодарить ее можно было с первых дней борьбы. Но важна была не только благодарность, а, возможно, и формирование ощущения сопричастности и общей ответственности. «Чехию и Моравию война совершенно пощадила. (...) Но чешский народ все же взял на себя задачу трудом и добросовестным исполнением своих обязанностей дома поддерживать победу Рейха и строительство новой Европы. (...) Будущее чешского народа зависит от того, как эти обязательства будут исполнены». Чтобы люди на самом деле осознали, что у России и большевизма нет будущего, весной 1942 года была проведена выставка «Советский рай», которая должна была всем продемонстрировать бедность и жалкую жизнь населения России.
Немцы и их армия непобедимы и борются за правое дело. Злобные русские должны быть уничтожены. Частью этой антисоветской пропаганды в протекторате в 1943 году стала и Чешская лига против большевизма (CLPB), деятельность которой официально началась лишь в январе 1944 года. Главными инициаторами ее создания и первых шагов был Эмануэль Моравец, Адольф Ляйтгеб (Adolf Leitgeb), а также один из активных журналистов печати протектората Карел Вернер (Karel Werner).
В первом комитете CLPB заседали многие известные представители коллаборационистского движения — например Рудольф Доминик (Rudolf Dominik), О. Гавлик (O. Havlík), К. Халупа (K. Chalupa), Владимир Крихталек (Vladimír Krychtálek), Франтишек Тейнер (František Teuner), Гуго Тусканы (Hugo Tuskány). Коллективно членом CLPB стала известная словацкая сепаратистская группа NM. Первыми руководителями стали др. Йозеф Драховский (Josef Drachovský, председатель) и зампреды Йозеф Бартонь (Josef Barton), Франтишек Змешкал (František Zmeškal), Карел Реглих (Karel Röhlich) и доц. Йозеф Климеш (Josef Klimeš). Главной целью всей этой организацией было осуждение Советского Союза и выпуск по этому поводу листовок. Кроме того, разумеется, CLPB должна была участвовать в пронемецкой пропаганде.
Идея воспользоваться борьбой с Россией идеологически как борьбой с большевизмом сама по себе была не так плоха. Но эффект от этой пропаганды был нулевым. Из множества личных дневников, которые сохранились в Голландии, было ясно, что если в 1939 и 1940 годах голландцы еще симпатизировали финнам, воевавшим со сталинской Россией, то в 1941 году их симпатии уже были на российской стороне — просто потому, что русские воевали с немцами.
В Чехии даже звучали мнения о том, что пророссийская ориентация является ныне единственно возможной.
В 1938 году англичане, французы и американцы поступили очень жестоко, так что Россия осталась единственной страной, которая не предала Чехословакию. Так что общество резко отторгло утверждения Гитлера об опасности и хаосе. Не достигла цели и античешская пропаганда, которая велась очень агрессивно и была направлена на судетский кризис. Его нужно было «нужным образом раздуть» и использовать, но и тут эффект полностью миновал Россию. Несмотря на опасения, которые испытывали в связи с Россией руководители Чехословакии дома и в эмиграции, всю войну они стремились сохранить с Россией хорошие отношения.
Успех антирусской пропаганды можно очень просто обобщить: тот, кто склонялся к нацистской идеологии, так и остался на ее стороне, и пропаганда его лишь убеждала в правильности его мыслей, а тот, кто был настроен против Германии, с большим трудом и лишь на какое-то время поддавались риторике о борьбе с большевизмом. Слова о борьбе за всю Европу, о слабнущей Красной армии и о терроре, который в России был обычным делом, делу не помогли.
Коллаборационизм означает ни больше ни меньше как «сотрудничество». Великий парадокс в том, что больше всего в истории как коллаборационисты прославились евреи, которые всегда сотрудничали с народом, на территории которого пребывали: без коллаборационизма они уже давно исчезли бы как народ. Парадоксом также является их жестокая участь во время Второй мировой войны, во время которой этот народ пережил ужасные страдания и понес страшные жертвы.
Значение этого слова изменилось именно во времена Второй мировой войны, когда это понятие превратилось в синоним предательства, вероломного сотрудничества с врагом во время оккупации страны. Именно сочетание слов «вероломный» и «сотрудничество» привлекает наше внимание к тому, что не каждый, кто во время оккупации занимал какой-то пост, обязательно был коллаборационистом. Им он становился тогда, когда его деятельность выходила за рамки исполнения его обязанностей, и этот человек превращался в рьяного работника.
После Второй мировой войны во многих странах были введены особенно жесткие уголовные наказания, которые стали основой для суровых приговоров коллаборационистам и прислужникам нацизма за их предательство. Поскольку граница между простым исполнением обязанностей и коллаборационизмом была очень тонкой, судьям приходилось нелегко. Во многих случаях часто не было доказательств и свидетелей.
Политический коллаборационизм
Политика — термин многозначный, но одно можно сказать четко: в политике речь идет о борьбе за общественное устройство или борьбе за власть, которая позволяет менять и влиять на это устройство. Политический коллаборационизм, таким образом, можно толковать как стремление править в стране и влиять на ее общественное устройство через сотрудничество с оккупантом и согласно идеям и желаниям оккупанта.
На политический коллаборационизм шли ведущие представители всех оккупированных стран. И среди них были главы государств, члены правительств, политических партий, разделявших фашистские и националистические идеи, национал-социалистические движения и, не в последнюю очередь, журналисты, которые имели, прежде всего в начале войны, огромное влияние на общественное мнение.
