Почти весь 20-й век Россия была лабораторией, где проводился один из самых масштабных идеологических экспериментов в истории. Но на протяжении почти четверти века после краха коммунизма российская политика была лишена руководящих и направляющих идей.
Стороннему наблюдателю все может показаться иначе. Прислушайтесь к выступлениям российских политиков, и вы услышите отголоски великих идейных битв прошлого столетия. Российские пропагандисты без стеснения называют своих противников фашистами, часто используя это слово против тех украинцев, которые выступают против пользующихся поддержкой Москвы повстанцев.
Но в российском варианте слово «фашизм» сегодня означает не идеологию, а просто ориентацию. Фашисты — это люди, которые нападают на страну извне — и не важно, каковы их убеждения. Нацистскую Германию и ее союзников называли фашистами во времена Великой Отечественной войны, как русские называют Вторую мировую войну. А сейчас этим словом также называют прозападных либералов, включая покойного Бориса Немцова.
Безусловно, после распада Советского Союза образовался идеологический вакуум. Ушла коммунистическая вера, которая вначале была настолько мощной, что сумела заменить христианство. Ей на смену могли прийти демократические ценности, однако их быстро дискредитировала своими проделками экономическая олигархия, пустившая корни после приватизации 1990-х годов. В этом процессе разграбления коллективной собственности Запад в России стали считать соучастником.
Какое-то время этот вакуум заполнялся отвлекавшим от идеологии потребительством, возникшим на волне быстро развивавшейся экономики. И лишь после экономических передряг 2008 года протестное движение начало рождать первый ростки новой идеологии. Россияне, как и представители Запада, называли их демократией, но западные либералы не признавали эту доктрину в качестве своей. Лидер движения оппозиции Алексей Навальный выступал против коррупции. Но он также выступал против иммигрантов, придерживаясь идей, которые Запад ассоциирует с крайне правыми силами, но которые часто сходят за житейскую мудрость. Лозунги типа «Россия для русских» кому-то могут прийтись не по вкусу, но они весьма привлекательны, причем не только для маргиналов. Мигранты из южных республик бывшего Советского Союза, а также российские граждане с мусульманского Кавказа становятся жертвами пропагандистской кампании, а зачастую и насилия.
Кризис из-за Украины гораздо четче очертил контуры новой национальной идеологии в России. В ее основе лежит невероятный сплав из ностальгии по славному прошлому, презрения к олигархам, мелкобуржуазный материализм и ксенофобия. Но ее националистическая окраска объясняется уверенностью россиян в наличии внешней угрозы.
Несомненно, многие представители русскоязычного населения Крыма и восточной Украины ощущали, что Запад подвергает их нападкам, хотя количество таких недовольных гораздо меньше, чем утверждает Москва. Сплочение против внешнего врага, как это случилось в годы Второй мировой войны, является самой прочной политической традицией в России.
Свою национальную принадлежность россияне ощущают сильнее всего, когда подвергаются давлению извне. Жители Москвы и Санкт-Петербурга, может, и испытывают слабость по отношению к западным автомашинам и прочему импортному комфорту, но куда бы вы ни поехали в России, вы встретите безграничную национальную гордость. Пусть западные санкции и причиняют неудобство, они ни в коей мере не разубедили россиян в необходимости поддерживать путинский Кремль.
Новая российская идеология представляет европейские ценности как составную часть лицемерной пропаганды, которую Запад использует для оправдания своих геополитических и экономических интересов. Запад не должен отказываться от своих ценностей. Но он также должен знать, что экономические санкции и военная помощь Украине (если таковая будет) это неправильное противоядие от новой российской идеологии. Скорее, это тот активатор, который может превратить недоверчивую Россию в явного врага.
Андрей Некрасов — режиссер и сценарист, среди работ которого фильм «Бунт. Дело Литвиненко».
