«У вас, американцев, возникает проблема при общении с нами, потому что вам кажется, что вы нас понимаете, хотя на самом деле это не так. Вы смотрите на китайцев и думаете: ’’Они от нас отличаются’’. Потом вы смотрите на нас, русских, и думаете: ’’Они похожи на нас’’. Но вы заблуждаетесь: мы не похожи на вас».
В последние несколько лет высокопоставленные российские лица на разные лады повторяют эту сентенцию в беседе с американскими визави. Нам сказали, что первым эти слова произнес Путин, и в это можно поверить. Путин — бывший офицер разведки. В этом рассуждении, с типичной путинской прямотой и политической некорректностью, выражено правило, хорошо усвоенное также и американскими офицерами разведки: надо остерегаться ложного зеркального отображения. Не исходите из того, что ваш противник будет мыслить и действовать так же, как и вы в похожих обстоятельствах, потому что в этом случае вы рискуете неверно истолковать его намерения.
Несмотря на новое соглашение о прекращении огня, Россия и Запад по-прежнему рискуют сползти в пропасть неконтролируемой эскалации из-за Украины, а в таких ситуациях вряд ли что-то может быть опаснее, чем неверное понимание противника. Поэтому Путин прав: Вашингтону не следует совершать ошибку «обратного отображения», и лидерам США не стоит исходить из того, что он будет истолковывать слова и события так же, как они. Но при этом упускается еще и такой вопрос: как Путин понимает намерения США? Следует ли он собственному совету, или думает, что американцы, включая президента Обаму, будут вести себя и реагировать на все, как он? И есть ли ему вообще дело до того, как мыслят американцы, каковы их истинные мотивы и ценности, как работает их система? Что Владимир Путин в действительности знает о США и американцах?
Как оказывается, совсем немного.
* * *
Поскольку Владимир Путин — выходец из КГБ, американские средства массовой информации обычно обвиняют его в антиамериканизме, во взглядах на Соединенные Штаты, типичные для эпохи холодной войны, и в том, что он возлагает на США вину за развал СССР. Вместе с тем, у нас практически нет доказательств антиамериканских воззрений Путина в самом начале его государственной карьеры. На посту помощника мэра Санкт-Петербурга в 1990-х годах он не обвинял Соединенные Штаты в уничтожении Советского Союза. Вместо этого он публично возлагал вину за развал СССР на просчеты советских руководителей и их неумелые реформы в 1980-е годы. Более негативное отношение к США и мнение о том, что они представляют угрозу для России, появилось у него позже, в 2000-е годы, в ходе его взаимодействия и выстраивания отношений с двумя американскими президентами: Джорджем Бушем и Бараком Обамой.
Владимир Путин, человек дела
У нас нет достоверных сведений о контактах Путина с американцами или его размышлениях о США на начальных этапах его жизни: в юности, прошедшей в Ленинграде, во время службы в КГБ, пребывания в должности помощника мэра Санкт-Петербурга и в начале работы в Москве до того, как он стал президентом. Когда Путин поступил в Ленинградский государственный университет в начале 1970-х годах, там обучалось мизерное число американских студентов по программе обмена. Но Путин не учил английский, и у него были ограниченные возможности для общения с американцами вне университета. В конце 1970-х — начале 1980-х годов, когда он только начинал карьеру в ленинградском подразделении КГБ, Соединенные Штаты воспринимались через призму контршпионажа и событий в мире тех лет: американцы казались опасными и непредсказуемыми.
Начало 1980-х годов были эпохой обостренной конфронтации. После временной разрядки США снова стали явной и актуальной угрозой для Советского Союза. Кремлевское руководство было абсолютно уверено в том, что от Вашингтона исходит реальная военная опасность. В этом советских лидеров убеждал анализ расходов Пентагона, американские военные учения по всему миру, воздушные маневры Соединенных Штатов и НАТО в непосредственной близости от границ СССР, высказывания высокопоставленных лиц Белого Дома и Пентагона, а также наращивание оперативной работы ЦРУ в Афганистане и других странах.
В марте 1983 года опасность начала крупномасштабной войны резко возросла после того, как президент Рональд Рейган (Ronald Reagan) объявил о планах развертывания космической ракетной обороны для защиты от советского ядерного удара. Юрий Андропов резко раскритиковал эти планы и поднял на щит призрак ядерного холокоста. Затем последовала знаменитая речь Рейгана об «империи зла», которую он произнес 8 марта 1983 года, проанализировав опасности, исходящие от Советского Союза для Соединенных Штатов и американского образа жизни. В сентябре 1983 года обстановка еще больше обострилась, когда советские истребители перехватили и сбили гражданский самолет Южнокорейских Авиалиний, следовавший по маршруту KAL 007, ошибочно приняв его за разведывательный самолет США.
Руководители Советского Союза пугали себя и население воспоминаниями о Второй мировой войне и, в частности, о внезапном нападении Адольфа Гитлера на СССР в 1941 году. Как заметил Бенджамин Фишер (Benjamin Fischer), аналитик из Центра исследования разведывательной деятельности ЦРУ, «в течение нескольких десятилетий после окончания войны советские лидеры твердо помнили уроки 1941 года, беспощадные и отрезвляющие. Под их влиянием сформировался советский тип мышления о войне и мире». Андропов и его коллеги привели КГБ в полную боевую готовность в начале 1980-х годов, памятуя о горьких последствиях провала советской разведки накануне Второй мировой войны. Именно в это время Путин поступил на учебу в Краснознаменное училище КГБ в Москве, где советская паранойя в отношении США и ядерной войны, вне всякого сомнения, предопределяли тональность и содержание его учебного курса.
* * *
Путин был направлен в Дрезден, город в Восточной Германии в середине 1980-х годов, когда Михаил Горбачев и Рональд Рейган начали процесс снижения напряженности и угрозы войны. Он находился тогда на слишком низком уровне в иерархии КГБ, чтобы активно взаимодействовать с какими-либо высокопоставленными мишенями разведывательной деятельности, среди которых были и американцы. До возвращения из Дрездена в 1990 году и начала работы в качестве помощника мэра Санкт-Петербурга Владимир Путин, возможно, ни разу не общался с американцами.
Однако после того, как Путина назначили заместителем мэра Санкт-Петербурга по внешним связям, у него появилось много возможностей для общения и взаимодействия с предпринимателями из США в совершенно иной атмосфере, нежели та, что существовала в годы его учебы в 1980-х годах. В 1991 году Советский Союз развалился, и Путин с коллегами из мэрии пытался понять, как лучше управлять городом и снова сделать его экономику конкурентоспособной. В рамках усилий по выстраиванию новых отношений с Российской Федерацией американские и другие западные политики открыто обхаживали начальника Путина Анатолия Собчака — первого демократически избранного мэра Санкт-Петербурга. Путину, похоже, нравились эти заигрывания.
Американские компании, открывавшие представительства в Санкт-Петербурге, должны были непосредственно взаимодействовать с заместителем мэра Путиным, который, по словам Джона Эванса (John Evans), тогдашнего Генерального консула США в Санкт-Петербурге, всегда помогал разрешать спорные ситуации между американскими и российскими предприятиями. В американском и западном деловом сообществе города считалось, что Путин помогает бизнесу. Тогда в нем не было заметно никакого антиамериканизма или антизападничества.
Связь с Санкт-Петербургом также открыла для Путина большие возможности взаимодействия с США. В 1992 году Собчак стал сопредседателем двусторонней комиссии по Санкт-Петербургу с бывшим государственным секретарем Генри Киссинджером (Henry Kissinger). Неясно, насколько часто Путин общался с Киссинджером напрямую в те годы, но Киссинджер стал для Путина важным переговорщиком впоследствии, когда он стал президентом. Путин признался, что первоначально Киссинджер был интересен ему потому, что бывший госсекретарь в годы Второй мировой войны служил в военной разведке. Сделав блистательную карьеру ученого и исследователя и написав много книг, Киссинджер был сведущим источником в области геополитики. Он мог объяснять Путину, как действует Запад в целом и Соединенные Штаты в частности. Он также мог объяснить другим влиятельным американцам, что представляет собой Путин. Но помимо Киссинджера, практически не было никого, кто бы мог разъяснить Путину, как устроена и работает американская политическая система, и как мыслят американцы и их лидеры.
Два главных помощника президента, руководившие важными аспектами отношений между Москвой и Вашингтоном большую часть 2000-х годов — Сергей Приходько и его сотрудник Александр Манжосин — говорят по-английски, но, насколько нам известно, у них нет опыта жизни и работы в Соединенных Штатах. Другие путинские «спецы» по США в российском правительстве и Кремле — это министр иностранных дел России и бывший представитель России в ООН Сергей Лавров, свободно владеющий английским, а также Юрий Ушаков, личный советник президента и бывший посол России в Соединенных Штатах. Плохое владение английским ограничило возможности Путина напрямую общаться с американцами — разве только через переводчиков или других лиц, играющих роль посредников или проводников. Путин также не выказывал особого любопытства относительно жизни в Америке, ограничиваясь контактами с ее лидерами и анализом их действий.
* * *
К 1994 году Организация Варшавского Договора прекратила существование вместе со всем советским блоком, но НАТО оставалась сильной организацией, и страны Восточной Европы начали стучаться в ее двери, чтобы как-то обезопасить себя. Через пять лет вопрос расширения НАТО стал играть важную роль в профессиональной жизни Путина и его восхождении на высоты политического Олимпа.
Путин был назначен руководителем ФСБ — постсоветской преемницы КГБ, когда НАТО вступило в войну на территории Югославии, реагируя на зверства югославских военных в отношении этнических албанцев в Косово. Эта интервенция началась всего через две недели после принятия в НАТО Польши, Венгрии и Чешской Республики. Соединенные Штаты не получили полномочий на интервенцию от ООН. Боевые самолеты альянса бомбили Белград, а войска НАТО под руководством американских военных выдвинулись в Косово, чтобы обезопасить эту территорию и дать отпор югославской армии. Как сказал Путин в речи, произнесенной спустя 15 лет после этих событий, «мне трудно было поверить и, тем более, видеть своими глазами, что в конце XX века, одну из европейских столиц, Белград, несколько недель утюжили ракетами, после чего началась настоящая интервенция».
Кампания НАТО в Косово стала поворотным моментом для Москвы и лично для Путина. Российские официальные лица истолковали ее как средство расширения влияния НАТО на Балканах, а не как усилия по предотвращению гуманитарной катастрофы, и начали пересматривать ранее сделанные выводы относительно перспектив сотрудничества с альянсом и США как его лидером. Как отметил Путин в речи, произнесенной в марте 2014 года, пережитое заставило его изменить мнение об американцах, которые, как он выразился, «предпочитают на практике руководствоваться не международным правом, а правом силы». Американцы во многих случаях «принимали решения у нас за спиной и ставили нас перед уже свершившимся фактом».
* * *
В августе 1999 года Путин был назначен премьер-министром, и в тот момент его больше всего беспокоила Чечня, поскольку чеченские сепаратисты начали совершать набеги на соседние регионы и захватывать заложников. Повышенное внимание Запада ко второй чеченской войне и ее критика со стороны высокопоставленных лиц усилили у русских опасения по поводу возможного вмешательства НАТО или США в этот конфликт. Например, бывший помощник по национальной безопасности в администрации Картера Збигнев Бжезинский (Zbigniew Brzezinski) и отставной генерал Александр Хейг (Alexander Haig) (бывший государственный секретарь в администрации Рейгана), занимавшие высокие посты в армии США и НАТО, помогли создать группу защитников Чечни, потребовавшую дипломатического разрешения военного конфликта и проведения политики по защите гражданского населения. Поскольку Бжезинский и Хейг действовали на нервы советскому руководству еще в 1970-е и 1980-е годы, Москва смотрела на эту группу с тревогой. Российские политические деятели видели риск вторжения американцев и НАТО в Чечню под предлогом защиты гражданского населения, как они это сделали в Косово.
В ответ в 1999 году Путин написал редакционную статью для ноябрьского номера New York Times — она стала одной из его первых попыток заняться международным пиаром. Он объяснил, что Москва начала военную кампанию в Чечне в ответ на теракты. Он похвалил Соединенные Штаты за нанесение ударов по террористам, отметив, что «когда ключевые интересы общества оказываются под угрозой из-за разгула террора, ответственные лидеры должны на это реагировать» и призвал «заокеанских друзей к пониманию». Общий тон статьи был примирительным. Путин явно надеялся на восстановление той конструктивной атмосферы, которая отличала его взаимодействия с американцами в Санкт-Петербурге.
После событий 11 сентября он был уверен, что Вашингтон начнет смотреть на многие вещи глазами Москвы, и признает существование связей между «Аль-Каидой» в Афганистане и террористами в Чечне. На пресс-конференции в Брюсселе 2 октября 2001 года Путин заявил, что террористы воспользовались «западными институтами и западными представлениями о правах человека и защите гражданского населения... не для того, чтобы защищать западные ценности и западные институты, но... чтобы противодействовать им. Их конечная цель — уничтожение западной цивилизации». Всем странам придется быть бдительнее и действовать решительнее у себя на родине, а также повышать военные возможности за рубежом, чтобы решить эту проблему. На основе опыта России в Афганистане и Чечне Путин предложил США конкретную помощь в искоренении «Аль-Каиды».
Если Путин и Кремль надеялись создать международную антитеррористическую коалицию с Вашингтоном по образцу американо-советского альянса против Германии времен Второй мировой, в котором Россия будет участвовать на равных с США, то этой надежде не суждено было сбыться. Как отметила профессор из Джорджтауна и бывшая чиновница правительства США Анжела Стент (Angela Stent), «когда страны создают партнерства в случае острой необходимости — например, после событий 11 сентября — такие союзы обычно оказываются недолговечными, поскольку преследуют конкретную и ограниченную цель». Американо-советский альянс против фашистов, писала она, «начал разваливаться после того, как победители договорились о том, что случится с Германией после ее капитуляции, и началась холодная война».
После событий 11 сентября Путин был озадачен действиями американских партнеров. При отсутствии какой-то уравновешивающей информации он поначалу расценил отсутствие реакции американцев на его предупреждения об общей угрозе терроризма как признак опасной некомпетентности. В ряде выступлений, произнесенных после 11 сентября, Путин сказал, что «был удивлен» отсутствием реакции администрации Клинтона на его предупреждения о террористическом заговоре, зреющем в Афганистане. «Мне кажется, я лично виноват в том, что случилось, — сетовал он. — Да, я много говорил об этой угрозе... но, видимо, недостаточно. Я не мог найти слова, которые бы побудили людей (в США) создать необходимую систему обороны».
Ввод американских войск в Ирак в 2003 году убедил Путина, что от Соединенных Штатов ничего доброго ждать не приходится, и что американцы только и ищут предлог для интервенции против недружественных режимов для усиления своего геополитического положения. Путин и руководители его разведки знали, что Саддам Хусейн (Saddam Hussein) блефует, говоря об обладании химическим и другим оружием массового уничтожения (ОМУ). После вторжения в Ирак, где американцы так и не нашли никакого ОМУ, Путин, как говорили в европейских дипломатических кругах, сказал примерно следующее: «Жаль, что так получилось с ОМУ. Я бы что-то обязательно нашел». Другими словами, разведслужбы и правительство США проявили крайнюю некомпетентность — если вам нужен предлог, выполните домашнюю работу как следует.
В этот период у Путина и его сотрудников безопасности сформировалось мнение, будто Соединенные Штаты не только некомпетентны, но и опасны, и намерены вредить России. Это явно контрастировало с выводами американских аналитиков о том, что крах советского коммунизма означает конец военной угрозы, исходящей из Москвы. Как и в 1980-е годы, американским официальным лицам было трудно поверить, что Россия может искренне считать США угрозой своей безопасности. В результате Вашингтон принимал решения, которые раз за разом неверно истолковывались в Москве, в том числе решение о втором крупном расширении НАТО в 2004 году.
* * *
«Цветные революции» в Грузии 2003 году и на Украине в 2004 году сделали представления Путина о деятельности Соединенных Штатов еще более мрачными. Для Москвы Грузия представлялась крошечным, недееспособным государством, а Украина — миниатюрной копией России. С точки зрения Путина демонстрации «оранжевой революции» 2004 года на Украине прошли с таким размахом, что руководили ими явно из-за рубежа. Особенно когда цветные революции были концептуально соединены с «Планом свободы» администрации Буша и его усилиями подержать развитие гражданского общества и проведение свободных выборов в Афганистане и Ираке — двух странах, оккупированных американскими войсками.
«Цветные революции», доказывал Путин в своей речи, произнесенной в марте 2014 года, не были спонтанными. Запад устраивал их в целом ряде стран, среди разных народов. Запад, утверждал Путин, стремился навязать свои «стандарты, которые ни в коей мере не соответствовали образу жизни, традициям или культуре этих народов. В итоге, вместо демократии и свободы наступал хаос, начинались вспышки насилия и цепочка революций. “Арабская весна” сменилась “Арабской зимой”».
Война России с Грузией 2008 году ознаменовала окончание отношений с Джорджем Бушем (George W. Bush) и его администрацией. Вскоре после этого к работе приступила администрация Обамы, провозгласившая линию на «перезагрузку». Казалось, Вашингтон теперь был намерен считаться с желанием России строить отношения с США на основе здорового прагматизма в важных вопросах, представляющих взаимный интерес. Однако Путин и Кремль проводили свою политику, ориентируясь не на слова, а на действия Соединенных Штатов.
Предложение партнерства ради модернизации, сделанное Вашингтоном для оживления двусторонней торговли и скорейшего присоединения России к Всемирной торговой организации, сопровождалось созданием двусторонних президентских комиссий по правам человека и развитию гражданского общества. Эффект от отмены торговых ограничений с Россией времен холодной войны, тем не менее, был значительно снижен вводом целого ряда новых санкций в виде Закона Магницкого, направленных против российских официальных лиц, виновных в смерти опального российского юриста. Разногласия с Соединенными Штатами и НАТО по поводу вмешательства в гражданские войны, вспыхнувшие сначала в Ливии, а затем в Сирии на волне арабской весны, омрачили сотрудничество США и России в переговорах с Ираном о будущем его ядерной программы. Путина особенно разозлила жестокая смерть ливийского лидера Муаммара Каддафи (Muammar al-Qaddafi) от рук мятежников, которые нашли его прячущимся в канализационной трубе при попытке бегства из Триполи после интервенции НАТО в Ливию. По версии Путина политические протесты в России 2011–2012 годах были частью цепочки событий, причем Запад даже не особенно старался замаскировать свое участие в них.
11 сентября 2013 года, в годовщину терактов 11 сентября, Путин вернулся к публичному формату, который не использовал с 1999 года. Он снова написал редакционную статью в New York Times, предназначенную для американской общественности и призывающую США к сдержанности при обдумывании военного удара по Сирии. Общая интонация снова была примирительной. Однако по содержанию статья была довольно дерзкой, не слишком осторожной. Путин отметил: «Тревожно то, что вооруженное вмешательство во внутренние конфликты, вспыхивающие в других странах, стало привычным делом для Соединенных Штатов. Отвечает ли это долгосрочным интересам Америки? Сомневаюсь. Миллионы людей во всем мире все чаще относятся к Америке не как к образцу демократии, а как стране, полагающейся исключительно на грубую силу, на сколачивание коалиций под лозунгом “кто не с нами, тот против нас”». Эта статья явно указывала на то, что американское образование Путина завершилось.
Когда в 2013 г. на Украине начался политический кризис, взгляды Путина на Америку стали совсем мрачными. Как он заключил в своей речи, произнесенной в марте 2014 года: «Россия стремилась наладить диалог с коллегами на Западе. Мы постоянно предлагаем сотрудничество по всем важным вопросам, хотим укреплять доверие, хотим, чтобы наши отношения строились на равных, были открытыми и честными. Но мы не видим ответных шагов». Ограниченный отсутствием прямых контактов с Соединенными Штатами и руководствуясь своим пониманием угрозы, исходящей от Америки, Путин решил, что Запад его оттолкнул или обманывал на каждом повороте.
Клиффорд Гэдди — старший научный сотрудник Института Брукингса.
Фиона Хилл — директор Центра по США и Европе в Институте Брукингcа.
Данная статья представляет собой краткое изложение нового издания книги «Г-н Путин: оперативник в Кремле» (Mr. Putin: Operative in the Kremlin).
