Собственно, то, что фильм Ахтема Сеитаблаева будет необыкновенно важным — по крайней мере, в социально-культурном плане — стало понятно сразу, как только было анонсировано его производство. Авторы собирались рассказать основанную на реальных событиях историю юной воспитательницы детского дома Саиде Арифовой, которая в разгар Второй мировой войны спасала еврейских детей в оккупированном Крыму от нацистов, представляя их крымскими татарами.
А когда советская армия освободила Крым — спасла этих детей во второй раз, доказав сталинскому НКВД, что они — евреи, а не крымские татары. Сама же — вместе со своим народом — была депортирована с родной земли.
Уже тогда, когда о создании фильма с рабочим названием "Ее сердце" только заявляли, существовали и обоснованные надежды на то, что лента будет заметным художественным высказыванием, которое во многом определит отношение зрителей к современному украинскому кино — тому, которое демонстрируют кинотеатры. Своей предыдущей режиссерской работой — остросюжетной драмой "Хайтарма", в центре которой была история депортации крымскотатарского народа, — Ахтем Сеитаблаев продемонстрировал, что как автор вполне способен создать такое кино — напряженное, в меру интересное для воспитанных Голливудом зрителей и одновременно осмысленное, актуальное тут и сейчас.
"Хайтарма", не смотря на свои значительные художественные достоинства, увы, не получила широкого кинотеатрального проката. Успешными в 2013-ом были лишь показы фильма в Крыму, где кинотеатры довольно долго оставляли картину в репертуаре, несколько раз продлевая ее прокат. В Киеве же драму Ахтема Сеитаблаева демонстрировал лишь кинотеатр "Жовтень": до оккупации Крыма лента для большинства украинцев, увы, не представлялась актуальной, как и история крымских татар, принудительно лишенных родины.
С "Чужой молитвой" все обстоит иначе. Как сообщает дистрибьютор, компания "Вольга Украина", фильм согласились показывать около ста кинотеатров по всей стране. С учетом острой конкуренции за экраны с голливудскими блокбастерами, которые в мае как раз открывают сезон громких летних премьер, и вопреки практическому отсутствию промокампании фильма, — это удивительный результат, свидетельствующий о безусловном потенциале работы Ахтема Сеитаблаева.
Кадр из фильма "Чужая молитва"
К сожалению, в условиях украинского кинопроизводства весь этот груз ожиданий создателям необходимо было нести в более чем непростых производственных условиях. Костюмное кино, воспроизводящее атмосферу Второй мировой войны, создавали с более чем скромным бюджетом в 31 млн. гривен (10 млн. гривен выделило Государственное агентство по вопросам кино), к тому же — без возможности снимать натурные съемки в родном Крыму (вместо оккупированного Бахчисарая в кадре — пейзажи Грузии).
Столь долгое вступление и ремарка о сложностях, с которыми пришлось столкнуться создателям картины, сделаны не для того, чтобы подтолкнуть оценивать ленту Ахтема Сеитаблаева отдельно от мирового кинопроцесса, преувеличивая ее достоинства и игнорируя недостатки. По своему качеству "Чужое сердце" вполне соответствует тому, что показывают украинские кинотеатры, не вырываясь вперед, в лидеры (что объективно сложно из-за производственных ограничений), но и не болтаясь в хвосте художественных неудач.
Скорее, они необходимы для того, чтобы понять и оценить определенные творческие решения, принятые авторами "Чужой молитвы".
У них получился камерный, разумный, очень искренний фильм с сильными эмоциями и важным гуманистическим посылом.
И вместе с тем — картина неровная, сложенная из мозаичных фрагментов, постоянно напоминающая зрителям о своей важной правильной цели и тех эмоциях, которые должна вызывать. Даже тогда, когда в этом, казалось бы, нет необходимости, дублируя яркие, говорящие сами за себя образы закадровым словом.
Кадр из фильма "Чужая молитва"
Историю спасения еврейских детей Саиде Арифовой расщепляют на две сюжетные линии. Ее уже в наши дни в Израиле с больничной койки рассказывает один из выживших — Ицхак (патриархальный Шмуэль Ацмон-Вирцер), общаясь с представителем Израильского института катастрофы и героизма национального мемориала "Яд ва-Шем", (его очень сдержанно сыграл сам Ахтем Сеитаблаев). Перед смертью Ицхак решает рассказать историю своего спасения, которую долгие годы скрывал, чтобы Саиде Арифовой присудили звание "Праведника мира", как не еврею, спасавшему евреев в годы нацистской оккупации, рискуя собственной жизнью.
Он же за кадром комментирует часть сцен, встающих из его воспоминаний, либо же подводит к ним, объясняя происходящее, что позволяет несколько лет жизни героев в оккупации сконденсировать в 95 минут экранного времени. Подобные словесные подпорки, оправданные сюжетно и визуально подкрепленные наличием старого Ицхака в кадре (в отличие, к примеру, от "Поводыря" Олеся Санина, где был использован схожий прием — но без физического присутствия носителя закадрового голоса), во многом дублируют ту информацию, которую зрители могут "прочитать" с киноэкрана и без подсказок. И в то же время — дают ключ к восприятию "исторических" сцен.
Кадр из фильма "Чужая молитва"
Ахтем Сеитаблаев выхватывает их максимально крупно, пропуская сквозь детский взгляд мальчика Ицхака (необыкновенно сознательный Вениамин Прибура) и его же расплывающиеся старческие воспоминания о пережитых испытаниях. Тем самым эта история становится вдвойне субъективной, позволяя оправданно избегать материальной детализации событий, достичь которой при производстве фильма, судя по всему, было невозможно по объективным причинам.
Сценарий Николая Рыбалко построен на крепком жанровом фундаменте, представляя столкновение мягкой силы главной героини Саиде (талантливая Любовь Яценко), по велению сердца идущей на риск, и немецкой машины убийства. Она персонализирована в образе в меру изысканного офицера СС (Адриан Цвикер), который, совершая обязательные акты насилия во имя Третьего Рейха, одновременно проникается симпатией к идущей по пути праведности героине.
Совсем недавно, в апреле, в украинских кинотеатрах шла основанная на реальных событиях драма "Жена смотрителя зоопарка" Ники Каро, в центре которой были показаны схожие взаимоотношения — но с ожидаемо большим размахом, воспроизводящим жизнь Варшавы времен Второй мировой войны.
Акцент на воссоздании камерного, рожденного детскими воспоминаниями, предельно укрупненного мира приводит и к красочному визуальному решению "Чужой молитвы". В отличие от Стивена Спилберга, который снимал "Список Шиндлера" в черно-белой палитре, максимально заполняя сцены действием второго-третьего плана, фильм Ахтема Сеитаблаева многоцветен, насыщен светом, гармонией и красотой (оператор-постановщик Андрей Лисецкий). Красоту транслируют и решения художника-постановщика Шевкета Сейдаметова (он также сыграл в фильме одну из ролей), проявляя ее даже в сценах насилия — к примеру, играющем светом и тенью каземате, где проводят жестокий допрос Саиде.
"Список Шиндлера" в качестве примера тут упомянут потому, что плакат "Чужой молитвы" намекает на классическую голливудскую ленту. Наличие у зрителей в первую очередь кинематографического знания о Второй мировой войне, которое обоснованно предполагают авторы "Чужой молитвы", тоже позволяет им избегать детализаций событий. Однако, в пространстве самого фильма это не всегда дает должный результат. К примеру, яркий образ полицая в характерном исполнении Сергея Детюка, проводящего драматичное дознание в детском доме (которое, во многом и оправдывает название "Чужая молитва"), возникает из "ниоткуда", из-за чего скорее обескураживает, чем рождает должный страх.
В этом, пожалуй, и заключается главный риск мозаичной структуры фильма — психологически мощные и одновременно сдержанные, лишенные "наигрыша" актерские работы, последовательно и "крупно" выявляют себя, но с трудом складываются в целостную линию развития персонажей.
При этом и сами актеры, и режиссер убедительно демонстрируют, что вполне способны транслировать глубокие эмоции и без подпорки предвосхитившего их закадрового слова, а также музыки, которой бесконечно наполнен фильм.
Кажется, что в картине нет ни одной сцены, которая была бы лишена композиций Сергея Круценко. "Чужая молитва" — мелодраматична в самом высоком смысле этого слова, соединяя музыку и драму в неразрывном эмоциональном единстве. При этом композитор не работает на контрастах, но лишь мастерски — и эффективно — усиливает смысловые акценты драматичных сцен, делая их непререкаемыми, безусловными, что оставляет зрителю мало возможности для маневра.
Бескомпромиссность, с которой авторы "Чужой молитвы" подчиняют все компоненты картины щемящей эмоции и праведной идее, дополнительно подчеркивает их искреннюю убежденность в фильме. Они представляют его с открытым сердцем. И зрителям "Чужой молитвы" стоит это оценить.
