Госкомтелерадио Украины опубликовал список из 38 запрещенных к ввозу книг. Запрет на книги — явление широко распространенное и встречается практически повсеместно. Свои черные списки есть в России, в США и странах Европы. Для одних это диковинный анахронизм с отблесками средневекового мракобесия. Для других — серьезное и ответственное политическое дело. «Лента.ру» разбиралась с историей вопроса.
На протяжении большей части истории человечества хождение книг одной страны (или культуры) на территории другой было не принято ограничивать. Причина заключалась в том, что письменное слово долгое время оставалось явлением экзотическим, доступным лишь узкой группе образованных. Интеллектуалы и эрудиты, независимо от своего происхождения и вероисповедания, охотно работали с «чужими» книгами, не видя в них большой общественной опасности. Даже в средневековых библиотеках Библия и сочинения отцов церкви мирно уживались с произведениями античных писателей, исполненными самого откровенного языческого гедонизма, а монахи-переписчики старательно их копировали. Арабы-мусульмане восхищались язычниками-греками и активно их переводили, так что европейские интеллектуалы вынуждены были учить арабский, чтобы припасть к источнику древней мудрости. А ведь для западных крестоносцев это был язык заклятого врага. Тем не менее одно другому не мешало, и даже наоборот. Благодаря такой интеллектуальной и культурной толерантности, особенно заметной на фоне жесткого политического противостояния, сформировалась великая европейская культура, а мы сегодня имеем возможность наслаждаться богатейшей литературной традицией во всем ее многообразии.
В Европе открытая борьба с «неправильными» книгами началась относительно недавно — на исходе Средневековья, когда с развитием университетов и книгопечатания в разы увеличилось число образованных людей, а письменное слово стало влиятельным фактором общественной жизни. Инициатором борьбы выступила католическая церковь. Централизованная, богатая и независимая от светских властей структура пыталась таким образом сохранить тотальный контроль за духовной, интеллектуальной и политической жизнью паствы, который она стремительно теряла. В 1415 году Констанцский собор решил предать огню книги идейных вдохновителей Реформации Джона Уиклефа и Яна Гуса. В 1521 году Вормсский эдикт предписал уничтожать книги Лютера. Но это все еще были разовые акции.
Систематически — с использованием административного ресурса и политических репрессивных механизмов в виде инквизиции — борьбу начали вести с 1559 года, когда церковь опубликовала первый Индекс запрещенных книг (Index Librorum Prohibitorum). В него вошли сочинения ученых, теологов, философов, писателей, способные нанести непоправимый ущерб христианской религии и морали (в ее католической версии). Речь шла прежде всего о трудах протестантских мыслителей, но не только. В последующие столетия список неоднократно переиздавался, расширялся и корректировался. С 1572 по 1917 год за это отвечало специальное подразделение — Святая Конгрегация Списка, позднее — до 1942 года — Святейший Кабинет. За пять столетий Индекс выдержал 32 издания (последнее вышло в 1948 году и включало четыре тысячи наименований), а официально был отменен только в 1966 году Вторым Ватиканским собором.
В него попадали книги абсолютно неравноценные по своим литературным достоинствам, по глубине мысли и по количеству тиражей. Были важны лишь формальные основания: скрытая или явная угроза положению католической церкви. Поэтому наряду с великими сочинениями Бокаччо и Данте, Эразма Роттердамского и Коперника, Сервантеса и Нострадамуса, Декарта и Галилея, Вольтера и Бальзака, Канта и Сартра в Индексе встречались тысячи и тысячи второсортных произведений, не оставивших в истории литературы никакого следа. В самом деле, кто сегодня слышал о таких трудах как «Секуляризованный монах», «Церковная хроника» Филиппа Кипрского или «Власть римских пап над князьями, странами, народами и людьми» Иоганна Шульте.
Официально книги запрещали за атеизм, ересь, аморальность, неполиткорректность, порнографию. Однако выборка не была тотальной. Так, в католическом Индексе не было ни «По ту сторону добра и зла» Ницше, ни Mein Kampf Гитлера.
В своем желании запрещать и не пускать католическая церковь была не одинока. Эту практику быстро взяли на вооружение государственные власти многих стран, активно используют ее и поныне. Мотивация у всех примерно одинаковая: борьба с угрозой социальному и политическому порядку через разрушение традиционных моральных ценностей. Как и в случае с католическим Индексом, книги попадают в запрещенный список по формальным основаниям — не за качество текста и не за тиражи, а только за содержание.
В отличие от США с их письмами читателей в библиотечную ассоциацию, у нас для запрета книги (равно как и для его последующей отмены) требуется решение суда, которое основывается на разносторонней экспертной оценке.
Насколько эффективным средством борьбы за сохранение порядка и контроль над умами можно считать запрет — вопрос открытый. В современном обществе, опутанном Всемирной паутиной, контролировать информационные потоки можно лишь точечно, да и то до известных пределов.
Смысл запрета в другом. Это прежде всего политическая манифестация, публичное заявление власти о своих намерениях, целях, задачах и перспективах, заявление о ценностях, которых власть (в широком смысле слова) стремится придерживаться и которые намерена продвигать даже опираясь на репрессивные механизмы, которые имеются в ее распоряжении. Манифестация, направленная не столько вовне, сколько внутрь. Ведь запрет, что не менее важно, — это способ идентификации «своих» и «чужих» и, как следствие, механизм консолидации единомышленников вокруг определенного центра силы. Им постоянно пользуются самые разные страны независимо от политического режима и господствующей идеологии.
Александр Сидоров
