Сомнения относительно того, что российский военнослужащий Валерий Пермяков не имеет отношения к убийству семьи Аветисянов в Гюмри, и что он был всего лишь козлом отпущения, были почти у всех, кто более-менее интересовался этим делом. Об этом писала даже российская пресса, конечно, устами армянских крестьян, которые российским журналистам сообщили, что они сильно сомневаются в том, что Пермяков мог быть автором преступления, просто его привезли, и бросили на территории Баяндура, и некоторое время спустя, якобы, обнаружили и арестовали.
Эти сомнения становятся более предметными также по той причине, что с января не было никакого следствия, чтобы понять, мог ли Пермяков с оружием в руках дойти до дома Аветисянов, сколько времени потребовалось бы на это, мог ли он в одиночку, пусть и не ночью, найти дом Аветисянов, помнить подробности того, как он совершал преступление.
Российская сторона изначально была склонна к тому, чтобы прикрыть это дело об убийстве, и, приговорив Пермякова к пожизненному заключению, успокоить армянское общество. Ей не нужны были экспертизы, лишний шум. Главное, чтобы Пермяков признался, что он является автором преступления, представил какую-нибудь нелепую мотивацию, и спокойно принял свой приговор. Но десятки тысяч демонстрантов, собравшихся на проспекте Маршала Баграмяна в Ереване, которые протестовали против решения российской компании о повышении тарифа на электроэнергию, кажется, смешали планы русских.
Русские понимают, что Армения меняется очень быстро, что армянское общество больше не желает ради армяно-российской вековой дружбы закрывать глаза на произвол, который происходит тут. Русские понимают, что они не могут работать и действовать в среде, где их воспринимают как врагов, как убийц. Как бы мы ни говорили, что русским наплевать на мнение армянской общественности, что они уже получили то, что им нужно, на самом деле, они страшно боятся той ситуации, когда тысячи гюмрийцев будут считать российскую военную базу не гарантом безопасности, а источником угрожающей им потенциальной опасности, когда общество воспринимает российскую компанию не в качестве инвестора и работодателя, а как гнетущую и лишающую имущества машину.
Русские пошли на уступку в вопросе Пермякова, но это была уступка не властям, а тысячам людей, собравшихся на проспекте Баграмяна, желая создать мост доверия с армянским обществом. Российская сторона заявила, что следствие по делу об убийстве семьи Аветисянов со стороны Пермякова будут осуществлять армянские правоохранительные органы. Но наряду с этим, распространились сведения о том, что на территории российской военной базы построили макет, который полностью повторяет структуру дома Аветисянов, даже цвета стен в комнатах повторяются. Российская сторона объясняет это тем, что для осуществления экспертизы они опасаются вывезти Пермякова из военной базы, они опасаются расплаты со стороны жителей Гюмри. Но это очень примитивное объяснение, потому что обеспечение безопасности Пермякова не очень трудно решаемая проблема, тем более, что гюмрийцы больше заинтересованы в том, чтобы Пермяков ответил на вопросы, которые звучат после 12-го января, и такая возможность пропала бы после физической расправы.
Возможно, российская сторона создала такой макет, чтобы у Пермякова действительно была возможность ознакомиться со строением дома Аветисянов, с расположением комнат, чтобы для него не было неожиданностью, и он мог понять, где он находится, когда армянская сторона отвезет его в настоящий дом Аветисянов. Возможно, русские готовят Пермякова к встрече с армянскими следователями, где его главной задачей будет признание своей вины, и выдвижение в качестве мотива для преступления желание уничтожить семью из семи человек из-за пяти тысяч драмов (менее 10 долларов, — прим. ред.).
Пермяков со стороны российского суда был приговорен к 10 годам лишения свободы (за дезертирство с военной базы и хищение оружия, — прим. ред.), и этот приговор через 10 дней вступит в законную силу. Даже армянские правоохранительные органы не знают, как будет обвиняемый Пермяков участвовать в расследовании дела об убийстве, передадут ли его армянской стороне, или просто позволят армянским следователям встречаться с ним, и допрашивать его там, где он понесет наказание. Никто не заявлял о передаче Пермякова армянской стороне, и русские до конца будут бороться за Пермякова, будут бороться, чтобы не потерять физический контроль над ним.
