Фото: EPA/UPG
Много позднее, в 70-ые годы прошлого века я провел 7 лагерных лет рядом с осужденными нацистскими карателями. Самой яркой личностью среди них был некий Шовкуненко, в годы нацистской оккупации Украины командовавший достаточно большим полицейским подразделением. Не знаю, участвовал ли он в умерщвлении моего деда. Уверен, что и он, Шовкуненко, и подобный ему по судьбе Михаил Лаптев, участвовавший в ликвидации Варшавского гетто, столь же спокойно и твердо могли убивать эскимосов, зулусов, новозеландских маори или немцев. Они, попав в плен, таким образом выживали. И выжили. Пережив и Сталина, и Гитлера, и даже Брежнева. Там же, в лагере, подружившись с литовским узником, «лесным братом» Йонасом Матузевичусом, досиживавшем свои 25 лет наказания (нацистские полицаи сидели только 15 лет), я расспрашивал его о давних, предвоенных и послевоенных событиях в Литве. Однажды я прямо спросил его о ликвидации в Литве евреев. Я увидел, что мой вопрос Йонасу неприятен. Но он ответил совершенно неожиданным для меня своим вопросом: «Скажи, а ты когда-нибудь слышал о Нэхаме Лившицайте?» Я был изумлен и очень эмоционально воскликнул: «Да, я слышал о ней, у моих родителей в Киеве есть пластинка с её песнями на идиш… но ты-то откуда знаешь это имя? Йонас, ты же просидел 22 года в тюрьмах и лагерях!» Йонас ответил мрачно и медленно: «Её семья, родители и старшие братья жили рядом с моей семьей. Тогда она была подростком, я помню её. Когда к нам в Литву пришли русские, её братья сразу же пошли работать в милицию. Они участвовали во всех карательных акциях. Они, именно они посадили в коровий вагон мою мать. Никто не знает, где она умерла, в Сибири или на Дальнем востоке… Да, евреев в Литве убивали. Потом, при немцах. Но мы не любили и немцев, и русских. Мы не хотели воевать ни за тех, ни за других. Извини, я честно ответил на твой вопрос. Моя жизнь идет к концу. Тогда я ушел прятаться в лесу . Я не хотел воевать за Сталина. И когда стреляли в нас, мы отвечали тем же. Не знаю, может быть среди карателей, охотившихся за нами, были евреи. Но я стрелял в чужих, поселившихся на нашей земле. Для нас все они были русскими. Я дружу с тобой, молодым украинским евреем. И я никогда не спросил тебя, где воевали твои родители» Нэхама Лившицайте уехала в Израиль в конце 60-ых прошлого века. По слухам, ей помог в этом премьер-министр СССР Косыгин. Действительно, была хорошая, какая-то нежная певица. Мои родители часто слушали ее пластинку. О судьбе ее братьев ничего не знаю. Но знаю другое, очень важное для меня. Знаю от отца, фронтовика, коммуниста: в карательных органах на территории советской Украины служили и евреи, их там было очень много. Благодаря революции вырвавшихся из-за черты оседлости, от затхлой жизни в бедных местечках с постоянным ожиданием очередного погрома. Прежде ограниченные законами Российской империи, преследуемые, плохо образованные, они радостно поверили новой власти. Искренне, вдохновенно пошли работать карателями. Мой отец, член КПСС с 1925 года, в конце 20-ых многое понял о реалиях новой власти. Не захотел быть комсомольским или партийным функционером. Стал врачом. Позднее он рассказывал мне правду о своей стране. Всю правду, даже эту, неприятную для евреев её часть. Однажды он вслух сказал такое: «Не знаю, кто из них страшнее: палач Гершл Ягода, сапожник с трехклассным образованием, или нацистский организатор Холокоста Эйхман?»
Сегодня мы знаем всю (или почти всю) горькую правду о своем прошлом. Историки, работающие в архивах советских карательных служб, установили: 40% руководителей этих органов в Украине были этническими евреями. И они пытали и казнили своих сограждан различного вероисповедания и этнического происхождения. Наряду с христианскими священниками они убивали раввинов…
Где-то там, в глубине земли Бабьего Яра лежит прах моего деда. Безумная советская власть, избегавшая в своих публичных документах использовать слово «еврей», категорически не хотела ставить памятник жертвам нацистских злодеяний. Более того, построила над человеческим пеплом дорогу. Не смея запретить стихийные гражданские встречи в конце каждого сентября, она в конце концов вынуждена была поставить там памятник. Не евреям, цыганам и лежащим там же украинским патриотам, а абстрактным советским гражданам. Эту традицию беспамятства продолжила новая украинская власть. Позволив, тем самым, вакханалию мифотворчества на этой скорбной земле. Вплоть до АРЕНДЫ кладбищенской территории богатым еврейским общественником! Тогда я публично предложил этому «профессиональному еврею» попытаться арендовать территорию Аушвица или Треблинки… Реакцией на это святотатство, увы, и американское (об этом написано много) было создание Общественного Комитета Бабий Яр, где сопредседателями стали Мирослав Попович, Иван Дзюба и я. Где с нами были славные наши коллеги Мыкола Плавьюк, Генрих Алтунян, Дмитрий Затонский и Ольга Рапай, ныне покойные. Единственное, что нам удалось – не позволить американскому еврейскому фонду построить на этой горькой земле «Общинный еврейский дом».
Особенный день. Текст Семёна Глузмана
И вот, первый серьезный шаг к реальному сокрушению беспамятства. Днями в министерстве культуры состоялось обсуждение Концепции комплексной мемориализации Бабьего Яра. Умный, точный получился документ. Надеюсь, попытки мифотворчества вокруг темы Бабьего Яра на этом закончатся.
Семен Глузман
, диссидент, психиатр
Источник
lb.ua
